57 
Коннор тут же развернулся и решительно направился к столу. Взяв теплую булочку, он снова пошел к дверям.
За его спиной беззвучно смеялся герцог. Леди Астрид открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба.
Когда Коннор дошел до спальни Памелы, булочка уже была съедена, но его одолевали дурные предчувствия. Прежде чем войти, он приложил ухо к дверям, опасаясь услышать рыдания Памелы. Однако за дверью царила тишина. Он хотел, было постучать, но передумал. Вдруг она не разрешит ему даже войти в свою комнату? Решительно сжав челюсти, он смело открыл дверь.
Памела в отчаянии разглядывала кипу тафты и муслина, наваленную на неубранной после сна постели. Когда дверь в комнату внезапно отворилась, она резко повернулась и увидела Коннора.
При виде Памелы у него упало сердце. Все было хуже, чем он ожидал. Ее прекрасные глаза были заплаканы до едва заметных опухших щелочек, нос был ярко-красным, а по щекам катились крупные слезы. Волосы были в ужасном беспорядке, и из них в разные стороны торчали гребни и шпильки. Но больше всего его расстроило то, что она смотрела на него так, словно это он убил ее несчастную мать.
Ноги Коннора налились свинцом, но он все же двинулся к Памеле.
— Не надо так убиваться, детка, — обескуражено произнес он. — Нельзя же теперь всю жизнь плакать и прятаться в своей спальне только потому, что ты провела несколько минут у меня.
В этот момент до его слуха донесся удивленный вздох. Слишком поздно он заметил стоявшую у туалетного столика Софи. Ее прелестный ротик был открыт от изумления и испуга. Она смотрела на сестру так, словно видела ее в первый раз.
Остановившись в двух шагах от Памелы, хотя ему смертельно хотелось обнять ее, Коннор мягко сказал:
— Тебе нечего стыдиться. Это я виноват в том, что воспользовался твоей неопытностью и наивностью. Знаешь, я не из благородных, но могу поклясться, что ты все еще девственна. Несмотря на то, что произошло между нами прошлой ночью, — в его голосе прозвучали горькие нотки, — ты не навлечешь позор на своего будущего мужа. Ему даже не надо будет говорить о том, что когда-то ты позволила грязному шотландскому дикарю прикасаться к тебе.
Схватив щетку для волос, Памела с силой запустила ею в Коннора, но промахнулась, и щетка с грохотом ударилась о дверь за его спиной.
— Я плачу не от стыда, тупоголовый дикарь! — гневно выкрикнула она. — Я плачу, потому что мне нечего надеть!
Глава 17
— А что не так с платьем, которое сейчас на тебе? — осторожно поинтересовался Коннор, опасаясь, как бы она не запустила в него еще чем-нибудь.
Он вспомнил, как Памела справилась с целой ротой английских солдат с помощью обворожительной улыбки. Он никогда не мог подумать, что по поводу одежды увидит ее в состоянии, близком к истерике.
Памела недоверчиво посмотрела на него.
— Ты что, не только туп, но и слеп? У меня было всего два приличных платья, и оба были надеты в тот самый день, когда мы сюда приехали. Вчера мне уже пришлось просить платья у Софи!
При этих словах Софи всхлипнула и закатила глаза.
— Просить? Она их испортила! Она вернула мое любимое платье с разорванным в лохмотья рукавом! А уж что она сделала своими ножищами с моими любимыми туфельками…
Не обращая внимания на причитания сестры, Памела ткнула пальцем в сторону кипы лежащих на постели платьев:
— Я примеряла ее платья, и все они оказались никуда не годными!
— Вообще-то я сначала вижу женщину и только потом ее платье, — осторожно проговорил Коннор. — Если хочешь знать, большинство мужчин считают платья вообще ненужными…
— Вот-вот! Похоже, мне и впрямь придется обойтись без всякого платья! Потому что даже это на пять дюймов короче, чем нужно!
Схватив обеими руками юбку, она раздраженно приподняла фестончатый нежно-розовый подол, и Коннор на мгновение увидел соблазнительные очертания ее стройных щиколоток и босых ножек, которые показались ему удивительно маленькими, особенно по сравнению с его собственными ногами.
— Ну да, — пробормотал он, не зная, что сказать.
— Нет, ты только посмотри на этот лиф! Это катастрофа! Если я сделаю хоть один глубокий вдох, грудь просто выскочит наружу!
Поскольку Памела сама призвала его смотреть на лиф, Коннор откровенно упивался созерцанием упругих полных полушарий, грозивших и впрямь выйти за пределы глубокого декольте. Его руки хорошо помнили их мягкое тепло.
57 
