Особенно,... 
73 
– Так это правда?
– Нет!
– А-а…
Казалось, Ваннетта была разочарована.
– Этот младший баск красавчик. Хотя репутация у него ужасная, я бы сама перед ним не устояла.
Делейни приложила ладонь ко лбу и глубоко вздохнула.
– Он сущий дьявол, Ваннетта, держитесь от него подальше, а то можете однажды проснуться и узнать, что стали объектом ужасных слухов.
Делейни подумала, что мать ее убьет.
– Обычно по утрам я просто радуюсь, что вообще проснулась. И в моем возрасте вряд ли эти слухи показались бы мне такими уж ужасными. – Она проковыляла в глубину салона. – Ты сможешь меня сегодня принять?
– Что? Вы хотите сделать укладку?
– Конечно. Не притащилась же я в такую даль только затем, чтобы поговорить.
Делейни поднялась и прошла к мойке. Она помогла миссис Ван Дамм устроиться в кресле и поставила поблизости ее ходунки.
– Сколько человек играли в бинго? – спросила она, боясь услышать ответ.
– Человек шестьдесят.
Шестьдесят! Они расскажут еще шестидесяти, и сплетня распространится со скоростью степного пожара!
– Может, мне лучше покончить с собой? – пробормотала Делейни.
По сравнению с возможной реакцией матери смерть казалась ей сейчас неплохим выходом.
– Ты будешь мыть мне голову тем шампунем, который очень хорошо пахнет?
– Да.
Делейни обернула шею Ваннетты полотенцем и наклонила ее голову над раковиной мойки. Включила воду и рукой попробовала ее температуру. Весь предыдущий день она пряталась в своей квартире как в норе. После того, что произошло между нею и Ником, она чувствовала себя как избитая – и физически, и морально. Больше всего ее смущала собственная несдержанность.
Она вымыла волосы Ваннетты шампунем, ополоснула их с кондиционером и помогла пожилой женщине пересесть в кресло перед зеркалом.
– Делаем то же самое?
– Да, я придерживаюсь того, что мне подошло.
– Я помню.
Пока Делейни расчесывала Ваннетте волосы, в голове у нее звучали слова Ника: «Потому что ты мне позволила». Он целовал ее и прикасался к ней только для того, чтобы проверить, позволит ли она ему. Он довел ее до такого состояния, что у нее горела кожа, а грудь покалывало, только для того, чтобы проверить, позволит ли она. И она позволила. Так же, как и десять лет назад.
Что с ней такое? Какой в ней есть изъян, из-за которого она так легко позволяет Нику проникнуть сквозь ее защиту? Раздумывая над этим вопросом долгие часы, Делейни смогла найти только одно объяснение, кроме одиночества: биологические часы. Должно быть, в них все дело. Она не чувствовала, как они тикают, но ей двадцать девять лет, она не замужем и в ближайшем будущем не видно никаких перспектив. Возможно, ее тело было чем-то вроде гормональной бомбы с часовым механизмом, хотя она об этом даже не знала.
– Лерою нравилось, когда я носила шелковые панталоны, – сказала Ваннетта, прерывая раздумья Делейни о гормонах. – Хлопковые он терпеть не мог.
Делейни надела резиновые перчатки. Ей не хотелось представлять Ваннетту в шелковых панталонах.
– Тебе надо купить шелковые панталоны.
– Вы имеете в виду трусы, которые закрывают пупок? – «И похожи на чехлы для автомобильных сидений».
– Да.
– Зачем?
– Потому что они нравятся мужчинам. Им нравится, когда женщины носят красивые вещи. Если ты купишь шелковые панталоны, то сможешь найти себе мужа.
– Нет, спасибо.
Делейни взяла флакон с раствором для перманента и срезала верхушку. Даже если бы она хотела найти себе мужа в Трули, что, конечно, просто нелепо, все равно она пробудет в городе только до июня.
– Мне не нужен муж. – Она подумала о Нике и обо всех проблемах, которые возникли в связи с ее возвращением. – Честно говоря, мне кажется, мужчины не стоят тех сложностей, которые они же и создают. Их ценность сильно завышена.
Пока Делейни наносила раствор на одну сторону головы Ваннетты, та молчала. Но едва Делейни подумала, не уснула ли ее клиентка с открытыми глазами или, хуже того, не потеряла ли сознание, как Ваннетта открыла рот и спросила, понизив голос:
– А ты, часом, не из этих, не из лесбиянок? Можешь мне рассказать, я никому не проболтаюсь.
«Ну да, – подумала Делейни, – не проболтаешься. А луна сделана из сыра». Будь она в самом деле лесбиянкой, она бы не оказалась в такой ситуации, когда, целуя Ника, одновременно срывала с него рубашку. Ее бы не завораживал один только вид волос на его груди. Она посмотрела в зеркало, встретилась взглядом с Ваннеттой и задумалась, не сказать ли «да». Такой ответ уж точно положил бы конец слухам о ней и Нике. Но мать бы еще сильнее разозлилась. В конце концов Делейни вздохнула и сказала:
73 
