Последние отзывы

  26  

Нет, абсурдно даже то, что такое приходит ему в голову. Совершенно абсурдно! Она была такой раскованной, такой страстной…

Но что, если он прав? Вдруг то, что она напилась алкогольного коктейля, который прислал ей кузен, и заснула, тоже свидетельствует о ее неискушенности?.. Кен сглотнул, осознавая, как трудно ему даже в мыслях произнести слово «девственница».

Но если бы это было так, она сказала бы что-нибудь.

Что, например? — ехидно спросил он себя. «А, кстати, до того как лечь с тобой в постель, я была девственницей».

Нет, это совсем не в ее стиле. Она для этого слишком независима, слишком горда. Но если она была девственницей… Той ночью в отеле ему ни на мгновение даже в голову не пришло, что им следовало бы подумать о безопасности секса. А это означало…

Теперь о сне не могло быть и речи. Ни о здоровье Грейс, ни о своем собственном, если он прав и она была девственницей, беспокоиться не приходилось, но возможность незапланированной беременности — совсем другое дело. Это не могло не беспокоить и саму Грейс. Теперь ему просто необходимо поговорить с ней и добиться ответов на свои вопросы.

Закрыв глаза, он заставил себя припомнить каждую секунду тех часов, что они провели вместе. Впрочем, особо заставлять себя ему не пришлось — его тело и его чувства привычно, без труда оживили события с самого первого мгновения. Но на этот раз все было совершенно иначе — на этот раз он искал отгадку, признаки того, что тогда оставил без внимания. Между ними была такая сладкая, такая восхитительная близость в самые интимные моменты, ее тело так плотно обвивалось вокруг его. Но она ничего не сказала. Ничем не показала, что… О чем, черт возьми, она думала?! — спросил он себя, внезапно разозлившись на нее так, словно нес личную ответственность за эту женщину.

Она ведь школьная учительница, в конце концов! Предполагается, что она должна отвечать за свое поведение!

Если Грейс была девственницей, это привносит новые трудности в сложившуюся ситуацию, думал Кен, чувствуя, как его охватывает атавистическое стремление защитить ее и наряду с этим — совершенно неожиданная гордость. Из-за того, что он оказался первым ее любовником? Из-за того, что она, возможно, зачала его ребенка?.. До каких же пределов простирается его шовинизм?

Его мать конечно же будет на седьмом небе. Внук и такая невестка, несомненно, получат ее полное одобрение, и она будет с удовольствием демонстрировать их своим швейцарским родственникам.

Ну-ну, одернул себя Кен. До чего же опасные и глупые мысли приходят в голову!

На какое-то безумное мгновение он даже подумал: а не сходила ли действительно его мать к деревенской колдунье и не наложила ли та на него какое-то любовное заклятие? Но Кен тут же вернулся к реальности.

В ситуации, в которой он оказался, можно винить только одного человека, и этот человек — он сам. В конце концов, он ведь мог воспротивиться Грейс. Она женщина, маленькая и хрупкая, а он высокий, крепкий мужчина, который вполне способен был остановить ее, если бы захотел.

Вот только он этого не хотел…

Будь же снисходительнее, возразил он себе. Она была рядом, теплая, отзывчивая, манящая, и противостоять ей представлялось совершенно невозможным. Даже теперь при мысли об этом его охватывала мука желания.

Кен поморщился, ощутив безошибочную реакцию своего тела на эти воспоминания.

Это желание не имело ничего общего с тем, что ему приходилось испытывать прежде.

Он хотел ее. Он хотел ее. О, как он ее хотел!

Грейс тихо застонала во сне, ее губы беззвучно произнесли имя Кена. А потом она вдруг проснулась, и осознание действительного положения вещей отравило восхитительное удовольствие прерванного сна.

Насколько безопаснее чувствовала она себя, когда Кен не знал, кто она такая, когда он по каким-то необъяснимым причинам считал ее сообщницей Грегори Купера. Грегори Купера! Грейс поежилась. Этого мерзкого типа!

Одна из женщин, которая собиралась участвовать в демонстрации, сказала, что видела Грегори на фабрике, когда он украдкой выходил из неиспользуемого складского помещения. Никто из рабочих не любил Грегори, и Грейс спросила себя, что тот делал на фабрике, принадлежавшей теперь Кену. Не то чтобы это встревожило Грейс. Нет, ее тревоги были более личного свойства.

Она едва не выдала себя вечером, когда Кен забрасывал ее вопросами. Меньше всего ей хотелось, чтобы он понял, что, вопреки явно сложившемуся у него образу искушенной соблазнительницы, она была девственницей, прежде чем в ее голову пришла идиотская мысль лечь в его постель. А причина этого ее нежелания была проста. Грейс ужасно боялась, что Кен начнет спрашивать, почему вдруг она почувствовала такое неудержимое влечение, такое стремление поддаться искушению, которое он собой являл.

  26