91 
Доминик пересадил свою птицу с рукавицы на жердочку позади большого кресла и перевел взгляд с жены на Ариану. Ариане вдруг стало ясно, что Доминику прекрасно известно, о чем собиралась говорить с ней глендруидская колдунья.
«Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы заметить, что вы далеки друг от друга. А люди в замке говорят и еще кое-что».
Мысль о том, что их с Саймоном отчужденность дала пищу праздным слухам, разозлила и смутила Ариану.
«Вот уж сплетники будут трепать языками, когда станет известно, что я принесла с собой богатое приданое, но не уберегла свою невинность!»
От этой мысли Ариане стало горько и тоскливо. Она потеряла невинность не по своей воле, и это причиняло ей страдание.
Ее оцепеневшие руки стиснули арфу. Пытаясь успокоиться, Ариана пробежала пальцами по струнам, исторгнув из них мелодичные аккорды.
— С добрым утром, леди Ариана, — улыбаясь, произнес Доминик. — Какие несравненные звуки извлекаете вы из своей арфы. Верно, сегодня утром вы чувствуете себя намного лучше?
— Вы правы, милорд. У вас очень гостеприимный дом — я всем довольна и ни в чем не нуждаюсь.
— Приятно слышать. Вы уже позавтракали?
— Да, милорд.
— Бланш сообщила вам последнюю новость? — спросил Доминик.
— Нет. А что это за новость?
— Ходят слухи, что ваш отец находится в Англии.
Пальцы Арианы дернулись, и звуки рассыпались в тишине, как опавшие листья.
— Милорд, вы уверены? — быстро спросила она.
Доминик, заметив ее волнение, обменялся с Саймоном многозначительным взглядом.
— Слухи редко бывают обманчивыми, — заметил он, пожимая плечами. — Саймон думал, вы забыли предупредить, что ваш отец собирается нас навестить.
— Мой отец, если это и вправду он, поступает так, как считает нужным, — ответила Ариана, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
Но нарочитое безразличие в ее голосе и резкие звуки арфы говорили сами за себя.
— Обычно благородные господа не путешествуют без свиты. А ваш отец? — спросил Доминик.
— Мой отец никуда не отправляется без своих спутников — он с ними и на охоте, и на пирах.
— Они к тому же еще и рыцари?
Губы Арианы скривились в усмешке. В голосе ее арфы послышались дразнящие нотки.
— По крайней мере они так себя называют, — сказала она.
— Как видно, вам они не очень-то по нраву, — заметил Доминик.
Ариана передернула плечами.
— Терпеть не могу мужчин, которые и день, и ночь беспробудно пьянствуют.
Доминик обернулся к Мэг.
— Похоже, нам нужно приготовиться к приему гостей — вскоре к нам пожалуют барон Дегерр со своими рыцарями, — Сколько их будет?
— Поговаривают, что рыцарей по крайней мере двадцать человек, но Свен утверждает, что их тридцать пять, — сказал Саймон. — Он отправился выяснить это еще раз, сколько их там на самом деле и тот ли это господин, которого мы ждем.
Мэг нахмурилась и принялась мысленно прикидывать, что нужно подготовить к приему гостей.
Саймон усадил Скайленса на шест рядом с соколом Доминика и подошел к огню, мимоходом небрежно кивнув Ариане и стягивая сокольничью рукавицу и кожаные перчатки. Белый мех подкладки его плаща отливал серебром в свете пламени.
Непрошеное воспоминание подкралось незаметно, и перед Арианой опять встала картина: Саймон спихивает ее с колен, встает и резким движением запахивает на себе плащ. Он сгорает от желания, но его черные глаза холоднее льда.
Саймон крепко держал свою клятву, которую он дал Ариане в ту памятную ночь. Он больше не прикасался к ней, даже случайно.
Ни разу.
«Да знает ли кто-нибудь, что мой муж спит на полу, как крестьянин в конюшне, только чтобы ненароком не дотронуться до меня даже во сне?»
— Я тут недавно думал о будущем Саймона, — вдруг произнес Доминик, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Саймон метнул на брата острый взгляд.
— Ты ничего не сказал мне об этом на охоте, — заметил он.
Доминик усмехнулся и продолжал:
— Богатое приданое дочери барона Дегерра и щедрые дары Дункана — этого довольно, чтобы построить свой собственный замок.
— Я служу тебе, и мне больше ничего не нужно, — отчетливо произнес Саймон.
— Для меня это большая честь, но я прежде всего твой брат, а потом уже господин. И я лучше других знаю, что ты мечтаешь о том же, о чем в свое время мечтал и я, — о своей земле, благородной жене и наследниках.
Скулы Саймона окаменели, и он крепко стиснул зубы.
91 
