2 
Маргарет продолжала невозмутимо потягивать коктейль.
– Начнем сначала. Мини-сериал… Ева резко вскинула голову и метнула на Маргарет острый, как скальпель, взгляд.
– Ты знаешь, как я ненавижу это слово. Мэгги отщипнула кусочек марципана и отправила его в рот.
– Называй как хочешь, но роль Мэрил создана для тебя. Со времен Скарлетт О'Хара не было более завораживающего образа несгибаемой южной красотки.
Ева это понимала и уже решила принять предложение, только она не любила сдаваться слишком быстро. И дело было не в гордости, а в ее имидже.
– Три недели натурных съемок в Джорджии, – проворчала она. – Проклятые аллигаторы и гнусные комары.
– Милая, твои сексуальные партнеры – твое личное дело, – заметила Мэгги, чем заработала одобрительный смешок звезды. – Между прочим, на роль Роберта приглашен Питер Джексон.
Ева прищурилась:
– И когда это стало тебе известно?
– За завтраком. – Мэгги улыбнулась, поудобнее устраиваясь на мягких подушках плетеного диванчика. – И подумала, что ты заинтересуешься.
Продолжая бродить по солярию, Ева задумчиво выдохнула струю дыма.
– Он похож на секс-символ-однодневку, но работает прилично. Пожалуй, сможет скрасить беготню по болотам.
Заставив рыбку заглотнуть наживку, Мэгги дернула удочку.
– На роль Мэрил хотят пригласить Джастин Хантер.
– Эту шлюху? – Ева зашагала быстрее, попыхивая сигаретой. – Она погубит картину. У нее нет ни таланта, ни мозгов. Ты видела ее в «Полночи»? Господи, единственное, на чем задерживался взгляд, – ее бюст.
Именно такой реакции Мэгги и ожидала.
– Она неплохо сыграла в «Правом деле».
– Только потому, что играла саму себя – дешевую пустоголовую шлюшку. Боже мой, Мэгги, Джастин Хантер – стихийное бедствие!
– Телевизионная аудитория знает ее имя и… – Мэгги тщательно исследовала еще один кусочек марципана и снова улыбнулась. – У нее подходящий возраст. Мэрил должно быть лет сорок пять.
Ева резко развернулась. Великолепно, подумала Мэгги, невозмутимо ожидая взрыва. Яркое полуденное солнце играло на гладких волосах цвета воронова крыла, освещало точеное лицо с пухлыми губами и зелеными глазами и окутанное ярким шелком тело – длинное и гибкое, с высоким бюстом, воплощение самой смелой мужской мечты.
Знаменитая мелькнувшая, как молния, улыбка, от которой у любого, кому она предназначалась, перехватывало дыхание, сменилась одобрительным смешком.
– В яблочко, Мэгги. Черт побери, ты слишком хорошо меня знаешь!
Мэгги скрестила полные ноги.
– Неудивительно. Мы знакомы двадцать пять лет. Ева подошла к бару, налила в высокий стакан сок, выжатый из апельсинов, растущих в ее саду, щедро плеснула шампанского.
– Начинай работать над контрактом.
– Уже начала. Этот проект сделает тебя богатой женщиной.
– Я и так богатая женщина. – Ева раздавила окурок в пепельнице. – Мы обе – богатые женщины.
– Значит, станем еще богаче. – Мэгги торжественно подняла свой бокал. – А теперь, может, перейдем к главной причине сегодняшнего приглашения?
Облокотившись о стойку бара, Ева глотнула сока с шампанским. Сверкнули бриллианты в ее ушах.
– Да, тебя не проведешь. У меня есть еще один проект, и мне необходима твоя помощь. Мэгги подняла тонкие светлые брови.
– Моя помощь, не мое мнение?
– Я высоко ценю твое мнение, Мэгги, а это со мной нечасто случается. – Ева опустилась в плетеное, обитое алым шелком кресло. Отсюда открывался вид на ее ухоженные сады, аккуратно подстриженные живые изгороди, сверкающий всеми цветами радуги фонтан, бассейн. Чуть дальше – домик для гостей, точная копия дома эпохи Тюдоров из ее самого успешного фильма. За пальмовой рощей – теннисные корты, которыми она пользовалась дважды в неделю, поле для гольфа, к которому она уже потеряла интерес, стрельбище, которое она устроила двадцать лет назад после волны убийств, накрывшей Беверли-Хиллз. И все это – вместе с главным домом, апельсиновой рощей, гаражом на десять автомобилей и искусственной лагуной – окружал каменный забор высотой в двадцать футов.
Ни один квадратный дюйм поместья в Беверли-Хиллз не был ей подарен. Все это стоило ей не меньше трудов, чем превращение секс-символа в уважаемую актрису. Она приносила жертвы, но редко вспоминала о них. Она страдала и о страданиях не забывала никогда. Она карабкалась вверх по лестнице, скользкой от пота и крови, и долгие годы держалась на самой вершине в гордом одиночестве.
2 
