52 
Этот костюм, вспомнила Ева, она видела в стенном шкафу в гостиничном номере. Он был аккуратно повешен на плечики. Туфли тоже стояли в шкафу. Труди была не в этом костюме, когда ее избили.
– Она подготовилась к встрече, – задумчиво проговорила Ева. – Не блуждала, не рыскала, не оглядывалась. Она точно знала, где находится и куда идет.
– Смотри, как она обрабатывает секретаршу за стойкой. «Нет, мне не назначена встреча, но он захочет меня увидеть». Она точно знает, что надо делать. Напускает на себя уверенный, дружелюбный вид, держится так, будто она тут своя. Здорово у нее это получается.
– Она добилась результата, – хмуро заметила Ева. – Ее же пропустили наверх.
– Они позвонили, их соединили с Каро, а уж она передала просьбу мне. Я устроил так, чтобы ей пришлось подождать. Я тоже кое-что умею. Ей это не понравилось, можешь заметить, как ее лицо напряглось, но она села в одно из кресел в зоне ожидания. Если не хочешь смотреть, как она тушится в собственном соку, можешь прокрутить вперед.
Ева так и сделала. Она замедлила ход диска, только когда к Труди подошла молодая женщина.
– Каро в курсе дела, она послала вниз молодую ассистентку, а та проводила ее к лифту общего пользования. Подняла ее на мой уровень, провела кружным путем через внешнюю приемную, по застекленному коридору. Это целый марафон, а когда она наконец добралась до цели, ей пришлось еще подождать. Я же человек занятой, не так ли?
– Она под впечатлением, – отметила Ева. – И ее можно понять. Все эти просторы, стекло, картины, столько людей у тебя на побегушках. Отличная работа.
– Ну вот, теперь ты видишь, как Каро приходит наконец за ней и провожает в мой кабинет. Потом она выходит, а у нас с Труди начинается дружеская беседа.
Ева прокрутила диск вперед, отметила, что прошло двенадцать минут с того момента, как Каро ввела Труди в кабинет. И вот Труди поспешно, чуть ли не бегом выходит оттуда.
И еще она заметила страх в глазах Труди, чуть ли не панику. Походка у нее стала какая-то дерганая.
– Она была заметно раздосадована, – пояснил Рорк с довольной ухмылкой.
Ева промолчала, глядя, как Труди сопровождают вниз, как она торопливо покидает здание.
– Как видишь, она цела и невредима. А уж куда она дальше отправилась, я не знаю.
– Она не боялась своего убийцы. – Ева встретилась с ним взглядом. – Но тебя она боялась.
Рорк вскинул руки ладонями вверх.
– Я ее пальцем не тронул.
– А тебе и не требовалось, – ответила Ева. – Но ты чист. У тебя есть запись разговора в кабинете. Наверняка есть. С тебя станется.
Он пожал плечами.
– А на что ты, собственно, намекаешь?
– Ты не предоставил эту запись Фини для расследования.
– Это частный разговор.
Ева выдержала осторожную паузу.
– А если надавят?
– Тогда я отдам ее тебе, а уж ты решай, нужна она или нет. Я не сказал ей ничего такого, чего должен стыдиться, но речь идет о твоей, вернее, о нашей частной жизни. И мы имеем на нее право, черт побери.
– Если это имеет значение для расследования…
– Не имеет. Черт побери, Ева, поверь мне и оставь этот разговор. Ты что, думаешь, это я ее заказал?
– Нет. Но я знаю, что ты мог. Я знаю, что часть твоей души этого хотела.
– Ошибаешься. – Рорк оперся руками о стол и наклонился к ней, чтобы их глаза оказались на одном уровне. И его глаза были холодны, как арктический лед. – Если бы я хотел ее смерти, уж я доставил бы себе удовольствие и сделал бы это сам. Вот за кого ты вышла замуж. И я никогда этого не скрывал – да, я такой. Тебе придется с этим жить.
Он выпрямился, повернулся и направился к двери.
– Рорк!
Он оглянулся. Ева сидела, прижав пальцы к глазам. Его сердце дрогнуло, хотя гнев душил его.
– Я знаю, за кого вышла замуж. – Ева опустила руки. Ее глаза потемнели, но слез в них не было. – И ты прав, ты сделал бы это сам. Ты мог бы сделать это ради меня. Но ты не захотел и не смог. Опять-таки для меня. Знаешь, это большая встряска.
– Я тебя обожаю, не знаю почему. Для меня это тоже большая встряска.
– Она держала меня в страхе. Я думаю, вот так собака боится сапога, который пинает ее раз за разом. Это не человеческий страх, а какой-то животный, первобытный. Я не знаю, как это назвать.
– Ты назвала.
– Она на этом сыграла, она это использовала, она держала меня в страхе и довела до такого состояния, что я уж не знала, как пережить день и добраться до следующего. И при этом она даже не пинала меня. Она уродовала меня изнутри, и я верила, что во мне ничего нет, кроме уродства. Она довела меня до того, что, клянусь тебе, я готова была убить себя, лишь бы покончить со всем этим.
52 
