Последние отзывы

  66  

— Возможно, на кебе ты и доедешь туда, но я очень сомневаюсь в том, что ты сможешь таким же образом оттуда выехать.

Итак, я отправилась туда утром, и чем дальше продвигался экипаж в восточном направлении, тем больше поражали меня перемены в городском пейзаже. Улицы Лондона всегда интересовали меня, поскольку были полны жизни. В том городском районе, который я знала лучше всего, дома были большими, красивыми, а обилие садов и парков заставляло вспомнить о сельских пейзажах. Роу, Серпентайн, дворец, где королева провела детство, все это радовало глаз, но каким контрастом по сравнению со всем этим казались улицы, по которым мы ехали! Жизни на этих улицах было, пожалуй, еще больше: везде стоял страшный шум, люди здесь, похоже, не разговаривали, а кричали. Мы ехали по главной улице, но я заглядывала и в боковые улочки. Я видела чумазых босоногих детишек; я видела лотки, на которых было вывалено все, что можно себе представить, — от громадных ящиков до липучки от мух. Женщины торговали булавками и иголками, мужчины — горячими пирогами; мужчины, сидевшие прямо на тротуаре, склонялись над досками, видимо, играя в какую-то азартную игру; уличные певцы вовсю старались проявить свои способности. Повсюду стояли шум и гам.

* * *

Миссия располагалась в высоком здании, построенном еще в те времена, когда этот район считался сравнительно зажиточным.

Дверь была открыта, и я вошла в большой холл. В нем не было мебели, кроме стола со стулом. На столе лежал колокольчик, в который я и позвонила. Тут же появилась молодая женщина. Она была высокой, с неприбранными волосами и в какой-то неуклюжей одежде.

Пока она не заговорила, я считала ее служанкой.

— Ах, здравствуйте! Вы, конечно, миссис Мэндвилл? Френсис сказала, что вы должны прийти, она сейчас на кухне. Вскоре мы должны открывать, но немного запаздываем. Кстати, меня зовут Джессика Кейри.

Я поблагодарила ее. Она, улыбнувшись, пошла вперед, а я последовала за ней. Откуда-то потянуло запахом пищи.

Мы спустились по ступенькам в просторное помещение, где была большая плита. На ней стояли несколько огромных котлов, а на столе — ряд деревянных чашек.

Тут же находилась сама Френсис, тоже в несуразной одежде, раскрасневшаяся, отдававшая указания хорошо знакомым мне резким тоном. Заметив меня, она улыбнулась.

— Приветствую тебя! Мы слегка запаздываем: люди будут через полчаса. Нужно доставить наверх эти чашки. Ты не согласишься помочь нам?

— Конечно! Куда нести?

Джессика Кейри взяла стопку чашек и сказала:

— Я покажу дорогу.

Я нагрузилась и пошла вслед за ней. Поднявшись по лестнице, мы оказались в комнате с длинным деревянным столом, на котором стояли несколько металлических решеток. Я поняла, что на эти решетки ставят котлы. Возле них лежали несколько больших черпаков.

— Мы обслуживаем здесь, — пояснила Джессика. — Это удобно: дверь открывается прямо на улицу, и люди заходят через нее сюда. Сейчас самая горячая пора дня: обеденное время. Френсис говорит, что мы должны заботиться об их телах так же, как об их душах, — она рассмеялась. — Я рада, что вы пришли, нам нужны помощники.

Поставив чашки на стол, мы отправились вниз за остальными.

— В этом я положусь на вас! — сказала Джессика. — Вы нам поможете. Если вы доставите наверх эти чашки и поможете разлить похлебку… Люди явятся сюда в одиннадцать тридцать, к этому времени все должно быть готово, а то начнется хаос! Похоже, их с каждым днем становится все больше, больше приходится готовить. Френсис очень расстраивается, если у нас кончается пища и приходится кому-нибудь отказывать!

Я подумала, что меня странно принимают здесь: Френсис так искренне желала, чтобы я пришла сюда. Однако теперь я поняла, что она действительно трудится здесь на совесть. Амарилис всегда говорила, что они с Питеркином работают тут с полной отдачей.

Я бегала вверх и вниз с деревянными чашками и успела поставить их, по-моему, более чем достаточно, когда открылась дверь и с улицы вошел какой-то мужчина.

Я уже собиралась сказать ему, что мы не вполне готовы, когда вдруг поняла, что он, скорее всего, явился сюда не за бесплатной похлебкой. Он был очень аккуратно одет, и вообще в нем чувствовалось достоинство. Я заметила на его лице довольно печальное выражение, которое, впрочем, изменилось, когда он улыбнулся.

— Доброе утро, — сказал он. — Мы раньше не встречались?

  66