Последние отзывы

  3  

Для бедного Луи-Шарля было ударом узнать, что его мать стала еще одной жертвой революции. Она никогда не была ему хорошей матерью, и я думаю, что он гораздо больше был привязан к моей матушке; тем не менее, это был удар.

Моя мать поведала много историй — историй, которые могли бы показаться невероятными, если бы не те дикие и ужасные события, которые разыгрывались по ту сторону пролива. Мы услышали новости об Армане, сыне графа д'Обинье, который сидел в Бастилии, между тем как мы сочли его убитым, когда он внезапно исчез. Но он возвратился в Обинье после взятия Бастилии и по сей день обитал в замке вместе со своей сестрой, бедняжкой Софи, получившей тяжкие увечья в катастрофе, разразившейся во время фейерверка по случаю женитьбы короля и потрясшей тогда всю Францию.^[1]

Приехав во Францию, матушка нашла своего отца уже в могиле, но события приняли такой оборот, что она сочла это скорее за благе, так как он не вынес бы зрелища разграбления чернью его горячо любимого замка и уничтожения того образа жизни, к которому он привык и который его семья вела столетьями. Не удивительно, что матушку раздирали противоречивые чувства безысходного горя и того радостного возбуждения, почти ликования, которое всегда вселял в нее Дикон. Она была так сильна духом, так прекрасна — одна из самых красивых женщин, каких я знала. Что же странного в том, что Дикон хотел ее? Он всегда хотел иметь все самое лучшее на свете. «И заслуживал того», — говаривала Сабрина. Что до нее, она была счастлива, как никогда. Я уверена, что события во Франции значили для нее очень мало. Она желала, чтобы матушка навсегда осталась в Англии и вышла замуж за Дикона, и желала этого с тех самых пор, как узнала, что мой отец погиб в колониях. Она мечтала об этом страстно, потому что это было то, чего хотел Дикон, а, по ее убеждению, все его желания должны непременно удовлетворяться. И если в результате этих ужасных событий Дикон получил желаемое, она принимала их достаточно хладнокровно.

Итак, моя мать и Дикон поженились.

Теперь это наш дом, — сказала мать, испытующе глядя на меня.

Я всегда была ближе ей, чем Шарло, и знала, о чем она сейчас думает. Я сказала:

— Мне вовсе не хочется возвращаться, мама. Как-то там сейчас, в замке?

Она вздрогнула и повела плечами.

— Тетя Софи… — начала я.

— Я не знаю, что с ней. За нами пришли и увели Лизетту и меня.

А других оставили.

Арман был в плачевном состоянии. Не думаю, что он долго протянет. За Софи присматривает Жанна Фужер. Жанна, кажется, умеет ладить с толпой. Она показала им бедное изуродованное лицо Софи.

Это утихомирило их.

Они оставили ее в покое. А Лизетта…

Лизетта выбросилась с балкона мэрии прямо в толпу… и они растерзали ее…

— Не вспоминай об этом, — сказала я. — Слава Богу, Дикон сумел привезти тебя домой.

— Да… Дикон, — проговорила она, и свет, озаривший ее лицо, не оставлял сомнений насчет ее чувства к нему.

Я прижалась к матери.

— Какое счастье, что ты снова здесь! Если бы ты не вернулась, я уже никогда не была бы счастливой.

Некоторое время мы сидели молча, затем она спросила:

— Ты не будешь тосковать о Франции, Клодина?

— Мысль о возвращении мне ненавистна, — искренне ответила я. — Дедушки там уже нет. И все стало другим… Для меня Францией был дедушка.

Она кивнула.

— Да, я тоже не хочу возвращаться.

Для нас с тобой начинается новая жизнь!

— С Диконом ты будешь счастлива, — сказала я. — Это то, чего ты всегда хотела… даже когда…

Я чуть было не сказала: «даже когда был жив мой отец», но вовремя остановилась. Однако матушка поняла, что я имела в виду, и это была истинная правда. Для нее всегда существовал только Дикон. Что ж, теперь она его получила.

Когда они поженились, от матушки как бы отлетела ее прежняя меланхолия. Она казалась такой молодой, лишь несколькими годами старше меня… а Дикон разгуливал, источая тихое торжество.

Я думала: «Ну, теперь, как в сказке: „И они стали жить-поживать, долго и счастливо“».

Но разве в жизни так бывает?

* * *

Я освоилась очень быстро и скоро стала чувствовать себя так, как будто всю жизнь провела в Эверсли. Я любила сам дом. Мне он казался более уютным, чем дом отца или даже дедушкин замок.

Каждый раз, возвращаясь с прогулки и подходя к нему, я испытывала приятное волнение. Он был частично скрыт окружающей его высокой стеной, и мне доставляло огромное удовольствие различать издалека остроконечные верхушки крыш, видневшиеся над нею. Меня охватывало радостное чувство возвращения домой, когда я въезжала во двор через широко распахнутые ворота. Как многие другие большие дома, построенные в Англии в тот период, он был выстроен в Елизаветинском стиле, в виде буквы «Е», в честь королевы, так что в центре находился огромный главный холл, от которого в обе стороны отходили флигели. Мне нравились стены из грубо обтесанного камня, увешанные доспехами, теми самыми, которые носили мои предки; и я часами изучала фамильное древо, изображенное над огромным камином, к которому каждое поколение добавляло новые ветви. Мне нравилось галопом мчаться по зеленым лугам или пускать лошадей шагом по узким сельским тропинкам. Иногда мы выезжали к морю — оно было недалеко от Эверсли — но тогда я не могла не думать, глядя на водную ширь, о моем дедушке, который «вовремя умер», и гадать о том, что происходит с несчастным Арманом и бедной изуродованной тетей Софи, погруженной в неизлечимую меланхолию. Поэтому я не часто ездила к морю. Но я была уверена, что Шарло бывал там часто.

  3