67 
Я думала, что могу порвать с Джонатаном и на этом все кончится. Но смогу ли я порвать с ним когда-либо? До конца жизни со мной останется постоянное напоминание о моей вине.
Появились ночные кошмары. Мне снилось, что я нахожусь в той комнате и голос все повторяет и повторяет, что я грешна перед Богом и людьми, что я распутница по отношению к мужу, добрейшему человеку на свете.
По-моему, в те дни после Рождества я полюбила Дэвида еще больше и особенно остро чувствовала всю гнусность своего поведения. Я бы все что угодно отдала, чтобы стереть из жизни последние месяцы и снова превратиться в ту чистую молодую женщину, достойную и честную, которая осознавала и ценила, что вышла замуж за благородного человека.
Как легко задним числом раскаиваться в безрассудстве! Как легко оправдываться молодостью, повышенной эмоциональностью, пробуждением чувственности… — все это так, но ничто не является оправданием.
Рождество закончилось, и гости разъехались.
Тетушка Софи планировала в феврале перебраться в Эндерби, а матушка старалась отговорить ее. Но Софи не терпелось переехать.
— Такой большой дом нужно сначала хорошо проветрить и просушить, напоминала ей мать.
— Это мы сделаем: наймем прислугу, пусть она за неделю устроится там и подготовит дом к нашему переезду.
Я считала, что ее отъезд в каком-то смысле будет для моей матери облегчением. Она говорила мне, что Софи всегда вызывала у нее чувство вины, и я, испытывая собственную огромную вину, понимала, как это гложет человека, хотя моей матери не в чем было себя винить.
— Я полагаю, — говорила она, — что вот такие калеки подчас специально заставляют вас страдать, особенно когда… Ну, ты разумеется знаешь, что она была обручена с твоим отцом до того, как я вышла за него.
— Да, и она отказала ему.
— Верно, и только спустя какое-то время мы поженились.
— Все это было так давно. Не пора ли уже забыть?
— Люди помнят до тех пор, пока им хочется помнить. Они подогревают свои воспоминания. Им доставляет удовлетворение бередить старые раны.
Я невольно поежилась.
— Клодина, что с тобой, тебе нехорошо?
— Нет, нет, все в порядке, — поспешно ответила я.
— Я подумала, не позвать ли доктора Мидоуса, чтобы он осмотрел тебя.
— О нет, мама, нет! — проговорила я в панике. Она обняла меня рукой:
— Ну хорошо, там видно будет.
Джонатан уехал в Лондон в первых числах Нового года.
— Там сейчас очень активизируются тайные враги, — рассказывал мне Дэвид в тишине нашей спальни. — Это касается не только войны, но ситуации в целом. События во Франции эхом отдаются по всей Европе. Размышляя об участи французской королевской четы, ни один монарх не может чувствовать себя спокойно. Они беспокоятся, не могут ли распространиться такие события и на другие страны.
— Ты думаешь, у нас такое возможно?
— Именно этого люди боятся, но мне кажется, что все обойдется. Мы не обладаем французским темпераментом и вряд ли дойдем до революции.
— У нас тоже бывали восстания. А в прошлом веке даже гражданская война.
— Да, возможно именно потому, что это слишком живо в памяти, никто не хочет повторения.
— Но у нас тоже отрубили голову королю, как теперь Людовику и Марии-Антуанетте.
— И спустя десяток с небольшим лет восстановили монархию. Более того, у нас нет причин для революции.
Думаешь, лондонские купцы очень хотят уличных беспорядков? У них слишком хорошо идут дела. А смутьяны могут нанести им большой ущерб, кроме того, всегда найдутся преступники и бродяги, которым нечего терять.
Они могут вызвать волнение.
— Разве сейчас у нас есть эти смутьяны?
— Уверен, что есть. Джонатан и отец очень много знают об этом, хотя мало говорят. Джонатан, по-моему, учится у отца. Со мной они об этом не говорят и правильно делают. Только непосредственно причастные люди знают, что происходит.
— Твой отец даже с моей матерью не говорит о своей тайной работе.
— Конечно, он никому не может рассказать, даже Лотте. Но, я думаю, именно из-за нее он сейчас меньше занят своей работой.
Я понимающе кивнула, а он нежно обнял меня и продолжил:
— Ты уверена, что у тебя все хорошо, Клодина?
— А что может быть плохого? — Я постаралась не выдать голосом своего испуга.
— Мне показалось, что ты чем-то озабочена, как будто… ну, я не знаю. Ты действительно хорошо себя чувствуешь?
67 
