Особенно,... 
2 
— Наконец-то, — измученным голосом выговорила секретарша. — Он уже собирался посылать меня на твои поиски, раз уж у нас нет собственной службы безопасности. Спасибо, Эддисон. Вы можете вернуться к выполнению своих непосредственных обязанностей.
Меньше всего Эддисону хотелось уходить именно сейчас, когда самое интересное только начиналось, но секретарша главного славилась не менее взрывным характером, чем ее босс. Он поплелся к двери.
— Привет, куколка. Что случилось? — Джадд бросил опустевший стаканчик в мусорную корзину. — Налей мне нормального кофе, а?
Секретарша уперла руки в бока и негодующе воззрилась на него.
— По-твоему, я выгляжу как официантка?
Джадд смерил ее оценивающим взглядом
и подмигнул.
— Ты выглядишь на миллион долларов.
Не дав секретарше разразиться тирадой на тему вопиющего проявления сексизма или — в зависимости от настроения — поблагодарить его за изысканный комплимент, Джадд скрылся за дверью в кабинет главного.
Сквозь ядовитые клубы дыма от двух выкуренных пачек (всего за этот день Рэмси выкурит четыре) Джадд едва разглядел самого Майкла Рэмси. Одна сигарета торчала у него во рту, другая дымилась в пепельнице.
— Вовремя ты. — Лицо главного было медно красным от гнева.
Джадд плюхнулся в кожаное кресло и вытянул ноги.
— Вовремя для чего?
— Не умничай, Макки. В этот раз ты действительно попал.
Вошла секретарша с чашкой кофе, приготовленного в личной кофеварке Рэмси. Джадд подарил ей одну из своих самых обворожительных улыбок и многозначительный взгляд, который, к вящему сожалению секретарши, не предполагал ровным счетом никакого продолжения.
Дождавшись, когда за ней закроется дверь, Рэмси выпустил изо рта целое облако вонючего дыма и уставился на Джадда.
— Ты прозевал самую главную новость года, касающуюся мира тенниса.
Джадд хмыкнул и обжег язык кофе.
— Так ты такой красный из-за новостей в мире тенниса? Боже мой, а я-то подумал, глядя на тебя, что «Ковбои» заявили о своем банкротстве, не меньше. Что там еще случилось? Макинрой обозвал судью неприличным словом?
— Стиви Корбетт свалилась прямо на корте сегодня утром. В Лобо-Бланко.
Ухмылка на лице Джадда немедленно увяла, а взгляд стал острым и заинтересованным. Чашка, из которой он пил кофе, была из тонкого фарфора, с узорным ободком по краю. Джадд осторожно поставил ее на стол. Рэмси взял недокуренную сигарету из пепельницы, в последний раз затянулся той, что уже была у него во рту, и стряхнул пепел в керамическую вазочку.
— Что значит «свалилась»?
— А вот этого мы как раз не знаем. Потому что наш журналист не явился на матч. Наш прославленный спортивный репортер, которому платят непомерно большие деньги, этим утром сладко спал.
— Давай без сарказма, ладно? Да, я проспал. Подумаешь. Что там произошло с мисс Корбетт? Наступила на свою косичку и упала?
— Нет, она не наступила на косичку. К счастью, хотя бы наш фотограф был там. Он сказал «свалилась».
— Типа потеряла сознание?
— Типа упала на корт и скорчилась, как гусеница.
— Какое ужасное сравнение.
Рэмси покраснел еще больше, хотя, казалось, больше было уже невозможно.
— Находись ты в тот момент там, смог бы подобрать свое собственное сравнение.
— Мое присутствие было необязательно. — Джадд попытался оправдаться. — Корбетт должна была легко сделать эту итальянскую девчонку.
— Так вот, она ее не сделала. Победу присудили итальянке. Корбетт выбыла из турнира.
— Она ведь только что выиграла Открытый чемпионат Франции. В этом матче она просто обязана была победить, он был практически формальностью. Я хотел днем сходить на какую-нибудь более интересную игру.
— Ага. После того как справишься с похмельем, — злобно сказал Рэмси. — В общем, как бы там ни было, а сенсационного репортажа с корта мы не получили. О том, как звезда тенниса рухнула на корт на глазах у тысяч болельщиков, которые не поленились встать с утра пораньше и по пробкам добраться до стадиона. В то время как ты почивал в кроватке.
— Что говорят?
— Ничего. Ее менеджер зачитал официальное заявление для прессы. Три предложения, не дающие ровным счетом никакой информации.
— В какой она больнице? — Джадд уже мысленно перебирал своих знакомых из медицинской сферы, готовых за зелененькие бумажки продать собственную мать.
2 
