44 
— Нет. — В ее голосе внезапно прозвучало отчаяние. Он увидел, как побелели костяшки ее пальцев, когда она схватилась за стойку. — Нет, я в это не верю!
— Эбби, мне это известно из различных источников. — Его голос стал мягче. Она испытывала внутреннюю боль. Может быть, раньше она и лгала ему, но боль ее искренняя. — Вы не знали.
— Вы не должны об этом писать. Не можете. Дети. — Она поднесла руки к глазам. — О господи, что я наделала?
Он взял ее за руку. Она не услышала, как он встал.
— Сядьте. — Когда она закачала головой, он подтолкнул ее к табурету. — Сядьте, Эбби.
— Вы не можете об этом писать, — срывающимся голосом повторила она. — Вы не можете быть уверенным, что это правда. Если вы посмеете упомянуть об этом в книге, я разорву договор. Я буду вынуждена возбудить против вас дело.
— Сейчас вам надо сделать только одно — успокоиться.
— Успокоиться? — Она переплела руки, пока пальцы не заболели. Только решимость заставляла ее смотреть ему в лицо, а в глазах читалось отчаяние. — Вы только что сказали мне, что Чак был… — Она сглотнула и взяла себя в руки. — Выключите это, — спокойно произнесла она, указав на диктофон. — Сейчас наш разговор не записывается, вы меня понимаете? — Глаза ее снова были сухими, а голос звучал ровно.
Он вдруг вспомнил, как она поднимала по лестнице его чемодан. Она сильнее, чем кажется на вид.
— Все в порядке, Эбби. Наш разговор не записывается.
— Если Чак… если он и принимал наркотики, то я об этом не знала.
— А вы думаете, вы бы узнали?
Она закрыла глаза. Судорога обиды сдавила ей горло.
— Нет.
— Мне очень жаль. — Он коснулся ее руки и невольно вздрогнул, когда она отпрянула. — Мне очень жаль. Его мать знала. Вроде бы она пыталась поместить его в реабилитационный центр.
Вдруг ее охватило состояние, близкое к истерике.
— Последняя гонка. Катастрофа…
— Он был чист. — Дилану показалось, будто он услышал вздох облегчения, хотя она не издала ни звука. — Просто он слишком резко завернул за поворот.
Эбби кивнула и распрямила плечи. Если она и научилась чему-либо за последние восемь лет, так это сделать один шаг за раз, переждать и идти дальше.
— Дилан, я не прошу об одолжении, но мне бы хотелось, чтобы вы помнили, что речь идет о двух невинных существах. Дети имеют право знать об отце только хорошее. Если вы попробуете напечатать хоть слово об этом, я найду способ вас остановить, даже если мне придется обратиться к Дженис.
— И как долго вы собираетесь покрывать его, Эбби?
Она уставила на него ясный, прямой взгляд:
— Вы бы лучше спросили меня, как долго я собираюсь защищать своих детей!
Он изо всех сил боролся с охватившими его угрызениями совести.
— Если шар катится, он катится. С вашей стороны разумнее было бы остановить работу над книгой в самом начале.
— Неужели вам недостаточно секса? — выпалила она, отчаявшись вновь обрести твердую почву под ногами. Как сделать первый шаг, когда всякий раз, пытаясь это сделать, она по колено оказывается в зыбучем песке? — Вы и эту гадость хотите привлечь сюда? Неужели вы не можете хоть что-нибудь оставить мальчикам?
— Вы хотите, чтобы я написал сказку? — Он схватил ее за запястье прежде, чем она успела увернуться. Ему следовало бы рассердиться на нее за то, что она нагружает его ответственностью, но он не мог. Она выглядела потерянной и беспомощной. — Эбби, сейчас уже слишком поздно останавливать работу над книгой. Издатели возбудят против вас дело, выхода нет. Поговорите со мной, расскажите мне правду! Доверьтесь мне!
— Довериться вам? — Она пристально посмотрела на него, желая проникнуть в его душу, пробудить в нем мягкость и уступчивость. — Я доверилась себе и все испортила. — Перед лицом неизбежного она перестала сопротивляться его напору. — У меня нет выбора, так ведь?
— Так.
Она немного подождала, пока не удостоверилась, что вновь обрела силы.
— Включите диктофон!
Она отошла от него, казалось, не на несколько дюймов, а на много миль. Когда диктофон заработал, Эбби снова заговорила. Но ни разу не взглянула на него.
— Чак никогда не принимал наркотиков в моем присутствии. Мы были женаты семь лет, и я никогда не видела у него никаких наркотиков. Я могу сказать, что он вообще никогда их не употреблял. Чак был настоящим спортсменом и очень дисциплинированным в том, что касалось его здоровья.
44 
