18 
Он взглянул на нее сверху вниз и покачал головой:
— Слишком поздно.
Шейн выгнула бровь.
— Все будет отлично, когда я закончу.
Вэнс неопределенно хмыкнул.
— Я подготовил для вас список материалов, но мне нужно сделать еще кое-какие замеры.
— Быстро вы. — Шейн села на корточки.
Вэнс пожал плечами, не желая объяснять, что составлял список ночью, когда не мог заснуть.
— Вы еще кое-что забыли. — Шейн выпрямила спину, разминая мышцы, и приглушила звук радио. — Переднее крыльцо.
— Вы его гоже покрасили?
Угадав по тону, какого он мнения о ее способностях, Шейн скорчила гримасу.
— Нет, его я не покрасила.
— Какое счастье. Что же вас остановило?
— Да оно вот-вот развалится. Может быть, вы посоветуете, что мне с ним делать. Ах, посмотрите! — Шейн схватила Вэнса за руку, забыв, что ладонь у нее в краске. Позади них дорожку гуськом переходил выводок перепелок. — Я их еще не видела с тех пор, как вернулась. — Она завороженно смотрела вслед птицам, пока они не скрылись из вида. — А еще тут водятся олени. Я видела следы, но не самих оленей.
Она довольно вздохнула и вдруг вспомнила об испачканной руке.
— Ах, простите! — Она выпустила его руку. — Я вас испачкала?
Вместо ответа, он повернул руку ладонью вверх, иронически изучая белое пятно.
— Простите, пожалуйста! — выдавила Шейн, захлебываясь смехом. — Нет, правда, я не хотела. Вот, давайте-ка… — Она задрала подол футболки, оголив бледную гладкую кожу на талии, и принялась оттирать им краску.
— Вы ее только втираете, — тихо проговорил Вэнс, борясь с впечатлением от промелькнувшей обнаженной тонкой талии.
— Ничего, отмоется, — уверила его Шейн, продолжая смеяться. — У меня где-то был скипидар. Простите, — сказала она и, не в силах справиться со смехом, уткнулась головой Вэнсу в грудь. — Я бы не смеялась, если бы вы не смотрели на меня так.
— Как?
— Терпеливо.
— Терпение обычно вызывает у вас безудержный смех? — спросил он.
Ее волосы хранили слабый аромат лимонного шампуня. Странно, но он вдруг подумал о медовой сладости ее губ.
— Я вообще смешливая, — призналась Шейн. — Прямо проклятие какое-то. — Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. — Как-то один ученик нарисовал уморительную карикатуру на учителя биологии. Когда я ее увидела, то должна была на пятнадцать минут выйти из класса и лишь затем, вернувшись, отчитала его.
Вэнс отстранился.
— Вы его отчитали?
— Да нет, конечно. — Шейн усмехнулась и покачала головой. — Это только так говорится. Рисунок был очень удачный, я взяла его домой и вставила в рамку.
Внезапно она поняла, что Вэнс держит ее руки и его большие пальцы ласкают ее кожу, а сам он смотрит на нее настороженным взглядом. Едва ли он осознавал нежность и интимность своих жестов. Это выходило у него машинально. В его глазах не было ни капли нежности. Первым ее порывом было подняться на цыпочки и поцеловать его. Она хотела этого, и он этого хотел. Но что-то удержало ее от этого шага. Она стояла неподвижно и спокойно смотрела ему в глаза, и в ее взгляде не было секретов. Все секреты были его, и они оба это знали.
Вэнс убрал руки.
— Вам нужно заканчивать покраску, — сказал он. — А я пойду мерить.
— Хорошо, — согласилась Шейн. — Если хотите чаю, чайник на кухне горячий.
Что за странный тип, подумала она, глядя ему вслед. Потом пощупала место на руке, которого касались его пальцы. Чего он искал в ее глазах, что ожидал найти? Было бы гораздо проще, если бы он просто спросил. Шейн пожала плечами и принялась за работу.
Остановившись у лестницы, Вэнс заглянул в гостиную. Там было пусто и чисто — все вазы, лампы и прочие вещи лежали упакованные в ящики с наклейками.
«Она просто горы свернула», — подумал он. Это маленькое хрупкое тело обладало бешеной энергией. У нее хватало амбиций и мужества для осуществления грандиозных планов. Что бы ни говорил о ней бывший жених, ее нельзя было назвать легкомысленной. Пока, по крайней мере, он ничего такого в ней не заметил. Эта девушка вызывала восхищение.
На втором этаже Шейн тоже успела потрудиться, о чем свидетельствовали наклейки на коробках в большой спальне. Вэнс сделал необходимые замеры и вошел в комнату Шейн.
Здесь было все вверх дном. Документы, бумаги, записки, исписанные блокноты и счета кучей лежали на наклонной крышке бюро XVIII века. Ветерок из открытого окна, шурша, перебирал листки. На полу лежали десятки каталогов антиквариата. Ночная сорочка — не такая, как он себе представлял, а короткая — висела на спинке одного из стульев. Пара поношенных кроссовок валялась у платяного шкафа — там, где их сбросили и забыли.
18 
