44 
Под песню «Отель «Калифорния», — уточнила Моргана.
Пускай. Умолкает последний гитарный аккорд...
И больше ничего. Осенью он поступил в Беркли, а я в Рэдклифф. Высокий рост и красивые губы не смогли удержать мое сердце на расстоянии в три тысячи миль.
Нэш вздохнул от лица всех мужчин.
«О, женщины, непостоянство ваше имя»...15
По-моему, Джо легко пережил. Женился на докторше экономики, перебрался в Сент-Луис. В конечном счете, они произвели на свет три пятых баскетбольной команды.
Славный старина Джо.
На этот раз она наполнила бокалы. — А ты?
В мяч практически никогда не играл.
Я школьную любовь имею в виду.
А... — Нэш откинулся на спинку стула, наслаждаясь моментом. За спиной потрескивают поленья, в свечном свете пленительно улыбается женщина, в голове добродушно шипит шампанское. — Ее звали Вики. Она возглавляла группу поддержки спортивной команды.
Дальше, — потребовала Моргана.
Я кружил вокруг нее почти два месяца, прежде чем осмелился пригласить на свидание. Жутко робел.
Моргана улыбнулась:
Не верю.
Нет, правда. Пришел в школу в середине года. К тому времени группы и шайки окончательно сформировались, можно было пробиться лишь с помощью лома. Чужаку остается смотреть, фантазировать.
В душе шевельнулось сочувствие, но ему это вряд ли понравится.
И ты смотрел на Вики?
Долго. Кажется, будто десяток лет. Впервые увидел, когда она исполняла приветственные прыжки. И влюбился. — Он помолчал, разглядывая Моргану. — Ты была когда-нибудь лидером группы поддержки?
Не была. Извини.
Очень жаль. У меня до сих пор сердце щемит от приветственных прыжков. Так или иначе, скрутил в кулак нервы, позвал ее на «Пятницу, тринадцатое». Это не день, а название фильма. Когда маньяк Джейсон нападает на трейлер, сделал судорожный шаг. Вики отреагировала положительно. Так продолжалось до конца учебного года. Потом она меня променяла на одного балбеса с мотоциклом и татуировками.
—Мерзавка.
Философски пожав плечами, Нэш принялся чистить омара.
—Как я слышал, сбежала с ним в трейлерный парк в Эль-Пасо. Большего не заслужила, разбив мое сердце.
Моргана прищурилась, склонив набок голову.
По-моему, ты пережил это горе.
Частично. — Ни с кем не хочется говорить о своем прошлом. Стараясь отвлечь ее, он поднялся, сменил диск, поплыла медленная мечтательная мелодия Гершвина. Вернулся к столу, протянул руку: — Иди ко мне.
Она легко двигалась в танце. Сначала они просто покачивались под ритмичную музыку, глядя друг на друга, потом закружились, слившись телами.
Интересно — он почти всегда видит ее при свечах, когда сливочная ирландская кожа сияет, как хрупкий фарфор с ободками из роз, в черных волосах мерцают крошечные звездочки, сверкают в глазах лунной пылью на темной полуночной синеве.
Губы тихо слились в поцелуе, обещавшем дальнейшее — все, чего только можно желать.
Шампанское кружит голову, 'пальцы скользят по шее, будоража нервы, кровь вскипает от тихого гортанного стона.
Он провел руками по ее спине, возбужденный быстрой ответной реакцией, сорвал с кончика косы резинку, расплел напряженными пальцами пряди. Прислушиваясь к замершему дыханию, вглядываясь в потемневшие глаза, запрокинул ей голову, запечатлел поцелуй на ненакрашенных пухлых губах.
Боязнь, радость, отчаяние вихрем кружились в ее душе, опьяняя сильнее вина. Застыв в страхе и наслаждении, она ждала, что будет, когда расправятся пружинистые мышцы мужского тела.
Сегодня вместо терпеливого уважительного знакомства забушует пламя.
Он почти услышал щелчок лопнувшей цепи, обнял ее с болью и страстью. Она молча стояла с рассыпавшимися по плечам волосами, мягкими припухшими губами, затуманившимися глазами, полными невысказанных обещаний.
Он снова жадно впился в ее губы, оторвал от пола.
Никогда не верила, что такое возможно. И ошиблась. Он понес ее к лестнице, покорившуюся душой и телом, не замешкался в дверях спальни, где почему-то тоже горели свечи и звучала музыка.
Они вместе рухнули на кровать. Нетерпеливые руки, жадные губы, отчаянные слова. Невозможно насытиться, утолить гложущий голод. Она успевает ответить вспышкой на вспышку, требованием на требование, надо скорее вести ее дальше, пока ничего не останется, кроме жара и дикого ветра.
Не отдышишься в густом, раскалившемся воздухе, опаляющем кожу. Она к нему потянулась, хотела попросить, умолить на минуту остановиться, чтобы не потерять рассудок. Но губы опять приникли к губам, и всякие разумные соображения улетучились.
44 
