Особенно,... 
79 
Не знаю, что мне делать. Можно найти работу, хотя не знаю, насколько это реально с ребенком, за которым нужен уход. Но, дорогая сестра, пока я не поправила свои дела, не будешь ли ты так любезна — и ты ведь однажды мне уже предлагала — позволить мне приехать к тебе? Обещаю, что буду помогать тебе по дому. Постараюсь не мешать тебе. Пойми, что я не просила бы тебя, если бы не оказалась в столь ужасном положении.
Если ты согласна, я приеду к тебе, скажем, через три месяца. Этого времени мне хватит, чтобы устроить здесь дела и спасти то, что в моих силах. Если ты ответишь согласием, я буду счастлива, насколько это возможно в моем нынешнем положении.
Думаю, что буду готова к поездке в январе, и до рождения ребенка останется еще три месяца, так что мне можно будет путешествовать. С нетерпением жду твоего ответа, но начну готовиться уже сейчас, потому что хорошо знаю тебя и уверена, что ты не откажешь мне в моей просьбе.
Твоя любящая сестра Эмма».
Я показала письмо Лансу, и он сразу же ответил:
— Бедная девушка! Она, должно быть, волнуется. Напиши ей сразу же и пригласи к нам. Она составит тебе компанию.
Я тут же отправила ответ и стала думать о том, какие изменения внесет в наше хозяйство появление Эммы.
Рождество мы снова встречали в Эндерби. Дамарис сказала мне, что, как ей кажется, прабабушка и прадедушка слишком стары, чтобы председательствовать за праздничным столом, что и она и Присцилла считают Эндерби хорошим местом для праздников.
Мы делали все, что полагается во время праздника, и дни пролетели быстро. В Лондон мы вернулись шестого января. Эмма, как и предполагалось, приехала в конце месяца.
Она взяла экипаж от Йорка до Лондона; там мы встретили ее в придорожной гостинице и отвезли на Альбемарл-стрит. Мы планировали остаться в Лондоне до рождения ребенка.
Меня очень волновало, что моя сестра будет жить с нами. Оглядываясь назад, я поняла, как мало знаю ее, ведь то, что открылось мне в Хессенфилде, померкло по сравнению с тем важным событием, которым стала для меня встреча с Диконом.
Мы ожидали в гостинице, когда подъехала карета — громыхающий экипаж, обитый кожей, усеянной гвоздями, с кожаными занавесками на окнах, круглой крышей и с сиденьем над багажным отделением.
Сначала вышел проводник, спотыкаясь о мушкетон, который он носил для защиты от разбойников с большой дороги, и о рог, в который он дул, проезжая по городу или деревне. За ним последовал форейтор, ехавший на самой первой из трех лошадей. Его зеленая одежда была отделана золотом, на голове была надета треуголка.
Наконец начали появляться пассажиры, и среди них — Эмма. Она отличалась от всех остальных и даже после длительного путешествия без удобств по грубым и грязным дорогам не потеряла присущей ей элегантности. На ней была темно-синяя шерстяная накидка поверх одежды из того же материала и шляпка, надетая по последней моде набок, тоже синего цвета, с красными крапинками. Одета она была просто, но с большим вкусом. Я так и не смогла понять, что выделяло Эмму среди других: особый покрой ее одежды или то, как она ее носила. Позже я обнаружила, что она сама шила себе одежду, потому что в юности училась у дамского портного в Париже.
Эмма обняла меня с волнением и благодарностью. Обратившись к Лансу со сдержанным уважением, она тепло поблагодарила его, произнося слова с характерным акцентом, и я сразу радостно отметила, что они понравились друг другу.
Нас ожидал экипаж, чтобы отвезти на Альбемарл-стрит. Во время поездки Эмма немножко рассказала о трудностях своей жизни на севере и о своих потерях из-за краха «Компании».
— Здесь ты найдешь товарища по несчастью, — заметила я.
— Как, ты тоже, Кларисса? — с некоторым беспокойством спросила Эмма. Я покачала головой:
— Бедняга Ланс. Я, по сути дела, сухой вышла из воды.
Я рассказал ей о том, что произошло. Сестра наклонилась и пожала мне руку:
— Я так рада за тебя. Как забавно, что ты выиграла в результате этого дела — ты, которая была совершенно не заинтересована в нем.
— Это произошло именно потому, что я в этом не заинтересована.
— Какие превратности судьбы! А мы, — она посмотрела на Ланса, — так старались получить как можно больше того, что представлялось нам Божьим даром… и теперь горюем.
— Это участь почти всех игроков, — сказала я.
— Видите ли, — заметил Ланс, — я заядлый игрок. Кларисса считает это возмутительным.
79 
