Особенно,... 
20 
– Боюсь, что без помощи мне не обойтись. – Байрон решил не обращать внимания на ее строптивость: ему действительно нужен был Дом. – Вы хорошо знаете этот район, у вас имеются связи, а также хороший глаз, опыт и квалификация. Может, дадите мне знать, если вам на глаза попадется милый домик на побережье по сходной цене?
– Я не торговец недвижимостью, – процедила Кейт.
– Вот и прекрасно! Значит, мне не придется беспокоиться о ваших комиссионных.
Кейт понравилась его находчивость, и она уступила.
– Признаться, у меня есть кое-что на примете. Только имейте в виду: милый домик куда больше, чем вы думаете.
– Мне нравится все большое.
– Ясное дело. Так вот, он возле Пеббл-Бич. Четыре или пять спален, точно не помню. Дом в стороне от дороги, вокруг много кипарисовых деревьев, перед домом – чудесный обустроенный двор. Веранды, – продолжала перечислять она, чуть прищурившись и стараясь вспомнить подробности, – перед домом и позади. Деревянные – кажется, из кедра. Дом светлый, просторный. Но должна сказать, что его выставили на продажу полгода назад и до сих пор почему-то не продали. Наверное, есть какая-то причина.
– Очевидно, ждут такого прекрасного покупателя, как я. Вы знакомы с риэлторской фирмой, которая этим занимается?
– Ну конечно, это мой клиент. Компания «Монтерей-Бей». Спросите Эрлин. Она – замечательный риэлтор.
– Крайне признателен. Если сделка состоится – за мной ужин!
– Нет уж, спасибо. Считайте, что…
Внезапно Кейт почувствовала такую боль в животе, что перед глазами все поплыло. Бокал выскользнул из пальцев и грохнулся на пол. Байрон едва успел подхватить ее.
– Держитесь! – Он усадил Кейт на скамью, но за тот короткий миг, что она была в его объятиях, де Витту все же удалось почувствовать, что это не только кожа да кости. – Господи Боже, Кейт, да вы бледная как мел! Я позову кого-нибудь.
– Не надо! – превозмогая боль, она схватила его за руку. – Ничего страшного, у меня так бывает. Просто алкоголь плохо действует на пустой желудок. – Ей наконец удалось справиться с дыханием. – Сейчас станет легче.
Байрон сдвинул брови и подозрительно спросил:
– Когда вы ели в последний раз?
– Я… Видите ли, сегодня день выдался такой суматошный…
– Вы просто идиотка! Здесь еды достаточно, чтобы накормить ораву голодных матросов. Пойду принесу вам чего-нибудь.
– Нет, не надо… – Но он так сурово глянул, что Кейт сразу сникла. – Ладно, только не говорите Марго и Джошу. У них столько гостей, чего им зря волноваться. Не говорите! – умоляюще повторила она.
Кинув на Кейт испепеляющий взгляд, де Витт торопливо ушел.
Дрожащими руками она достала из сумки пузырек с лекарством. «Все! – пообещала себе Кейт. – С этим надо кончать: не хватало еще упасть в голодный обморок. Впредь буду бережнее относиться к своему здоровью». Нужно будет попросить Марго показать ей те упражнения йоги. И перестать пить столько крепкого кофе.
Когда вернулся Байрон, ей было уже значительно лучше. Взглянув на принесенную им тарелку, Кейт расхохоталась.
– Сколько голодных матросов вы собираетесь накормить?
– Ешьте давайте! – приказал он и сунул ей в рот сочную мясистую креветку.
Мгновение поколебавшись, Кейт чуть подвинулась на скамье: ей сейчас нужно отвлечься, так что сойдет и де Витт.
– Наверное, мне следует пригласить вас разделить со мной эту трапезу.
– Вы всегда так любезны! – саркастически заметил Байрон.
Она взяла тонкий ломтик ветчины со шпинатом и пожала плечами.
– Просто вы мне не нравитесь, де Витт.
– Ого! Ну что ж, по крайней мере, достаточно откровенно. – Он проглотил крабовое суфле. – Вы мне тоже не нравитесь, но меня учили всегда быть вежливым с дамами.
Байрон де Витт сказал Кейт чистую правду, и тем не менее ночью она ему приснилась. Больше того – сон был явно эротический: какие-то горы, плеск волн, тонкое тело в его объятиях, нежная кожа и огромные темные итальянские глаза.
Его самого это неприятно удивило.
Байрон де Витт был непреложно уверен в некоторых вещах. Что национальный долг никогда не будет погашен; что женщины в тонких полотняных платьях – главная радость лета; что рок-н-ролл никогда не умрет; что Кэтрин Пауэлл абсолютно не в его вкусе.
Тощие, колючие, умные, но не обаятельные женщины никогда его не привлекали. Он любил нежных, глупеньких и сексуальных. Он восхищался их женственностью, любил иногда посмеяться над ними, и, конечно, только с такими женщинами он мог заниматься сексом – страстным и безрассудным.
20 
