122 
В конце июня я проводила ее в Клаверинг. Она уезжала вместе с мисс Картер в сопровождении шести слуг, которым я наказала по приезде туда сразу же возвращаться обратно, чтобы я могла знать, что они благополучно добрались до места.
Когда я вошла в спальню Жан-Луи, он лежал в постели. Увидев меня, он улыбнулся.
— Я рад, что Лотти уехала, — сказал он.
— Ты шутишь, — ответила я. — Ты же не можешь без нее.
— Да, я очень скучаю без нее. Однако для нее будет лучше не видеть меня.
— Жан-Луи, не говори так, — попросила я.
— Но это правда, — сказал он с некоторым раздражением. Это раздражение в голосе было предвестником приступа боли. — Мы должны смотреть правде в лицо, — сказал он. — Я утомляю вас всех.
— Глупости. Хочешь, сыграем в шахматы?
— А ты… — не успокаивался он, — ты должна была ехать с ними.
— Я предпочитаю Эверсли. У меня нет никакого желания ехать в Клаверинг. Ты же знаешь, что я не выношу Дикона. А матушка и Сабрина только и делают, что болтают о нем.
— Хотелось бы надеяться, что они не будут утомлять этими разговорами Лотти.
— Она будет занята своими делами. Мадлен Картер не позволит ей увиливать от уроков.
— Да, Мадлен Картер — строгая воспитательница.
— Мне хотелось бы, чтобы она не была такой строгой. Подозреваю, что она устраивает время от времени бедной Лотти выволочки по пустякам. Наша девочка не должна думать, будто ее бессмертной душе грозит ад только потому, что она позволила себе какую-то шалость.
— Неужели Мадлен такая зануда?
— Ты хорошо ее назвал. Она живет по правилам, почерпнутым из Библии. Это так просто.
— Быть может, у нее ни разу не было искушения изменить добродетели?
— Как знать? Почему бы не считать ее просто порядочной женщиной? Я не думаю, чтобы Лотти был вред от того, что Мадлен Картер с ней строго обходится. Пойду принесу шахматы.
Мы разменяли уже половину фигур, когда у Жан-Луи начался приступ боли. Я поспешила в гардеробную, достала бутылку с опием, накапала в чашку нужную дозу и дала ему выпить. У меня тряслись руки, его слова расстроили меня. Я поставила бутылку на стол и заставила Жан-Луи прилечь. Эффект был поразительным. Он открыл глаза и улыбнулся мне и тут же перевел взгляд на бутылку.
— Попробуй заснуть, — сказала я. — Я посижу рядом.
Вскоре он заснул — опий возымел свое действие.
Я взяла бутылку со стола и, увидев, что настойки осталось почти на донышке, решила тотчас отправиться к Чарльзу, чтобы привезти еще. Жан-Луи не мог обходиться без опия.
Я поставила бутылку в шкафчик, закрыла его и положила ключ в секретный ящичек. Одевшись для поездки верхом, я пошла в конюшню и, оседлав лошадь, поехала к Чарльзу.
Мне повезло, я застала Чарльза дома. Он пригласил меня в приемную, и я изложила ему свою просьбу.
— Жан-Луи сейчас крепко спит, я дала ему нужную дозу, — закончила я.
— Он проспит до утра. — Чарльз внимательно посмотрел на меня. — У вас усталый вид.
Я встретила его сочувственный взгляд и, не выдержав, отвернулась. Но он подошел ко мне, взял меня за плечи и повернул к себе.
— О, Сепфора… — Он обнял меня и стал целовать мне волосы.
— Я больше этого не выдержу, — сказала я. — Ему все хуже и хуже.
— Это можно было предвидеть с самого начала, — ответил Чарльз.
— Но неужели нельзя ничего изменить?
— Мы делали все, что могли. У него нет явных физических нарушений, у него сильный организм.
— Он не сможет вынести этих приступов боли.
— Да, это ужасно. Я готов сделать все, чтобы помочь ему…
— Я знаю, — сказала я, — знаю…
— А вы знаете, что я люблю вас? — неожиданно выпалил он.
Я умолкла в растерянности. Да, я догадывалась об этом. Я уже давно чувствовала это.
Я произнесла, заикаясь:
— Вы были так добры…
— Ах, если бы я хоть что-то мог сделать…
— Чарльз, вы так заботились о нем. Вы были мне поддержкой. Но как долго все это будет продолжаться?
Он помолчал и сказал:
— Присядьте, пожалуйста. Сепфора, мы сейчас одни. Миссис Эллис ушла.
Я почувствовала, как застучало мое сердце. Мне признался в любви человек, которым я восхищалась и ставила выше других. Радость переполняла меня.
Но мысль о том, что мой верный Жан-Луи совсем один, быстро отрезвила меня.
— Мне надо идти. Дайте мне настойку, и я пойду, — попросила я.
— Но прежде надо было бы поговорить, — ответил Чарльз. — Зачем закрывать глаза на то, что очевидно? Я люблю вас, а вы — меня. Уверен, что это так.
122 
