80 
Вскоре боль утихла, Холли стиснула запястья Остина, и их руки соединились, как соединились и их тела. Остин двигался мощно и размеренно, то откидываясь назад, то снова подаваясь вперед. Холли поначалу была безучастна к происходящему, но вскоре ее тело, покоряясь извечным законам, начало отвечать ему. Движения Остина становились все более резкими и быстрыми. Он тяжело дышал, капли пота выступили у него на лбу.
Холли вдруг почувствовала, как все тело мужа напряглось, она не понимала, что происходит, но природный инстинкт подсказывал ей, что наступил важный момент в близости мужчины и женщины. Вспышки молний озаряли башню, давая Холли возможность мельком видеть дикую красоту лица Остина, откинувшего в изнеможении голову и наконец нарушившего молчание, выкрикнув, словно волшебное заклинание, имя жены.
Он рухнул на Холли, уткнувшись лицом ей в шею. Высвободив запястья из его ослабевших пальцев, она потянулась к его спутанным волосам, разметавшимся по подушке, но Остин, не сказав ни слова, перекатился на бок, натянул рейтузы и быстро вышел из спальни, словно по пятам за ним гналось скопище демонов.
Холли осталась лежать в темноте, оглушенная и испуганная. Как будто смерч подхватил ее, закружил, а потом внезапно выпустил из своих могучих объятий, и наступила тишина.
По мере того как Остин спускался по винтовой лестнице в главную залу, его шаги становились все тяжелее. Просторное гулкое помещение было пусто; его освещали лишь тлеющие в очаге угли. На столе стояли забытые бочонок с элем и кубок. Гроза затихла, раздавались лишь отдаленные раскаты грома и приглушенный стук дождя.
Услышав нестройный аккорд по струнам лютни, Остин вздрогнул и обернулся. Ему казалось, что в зале никого нет.
— Что вас гложет? Муки совести?
Всмотревшись в забившиеся в углы тени, Остин наконец разглядел копну светлых волос Кэри.
— Твое счастье, что я безоружен. А то, приняв тебя за захватчика-викинга, я отсек бы твою красивую голову.
Издав в ответ на это несколько печальных аккордов, Кэри, склонив голову набок, внимательно осмотрел своего господина.
— Времени вам потребовалось гораздо меньше, чем я полагал.
На мгновение Остин возненавидел друга за то, что тот так хорошо знает его. Неужели оруженосец может читать по его лицу?
Подойдя к столу, Остин от души плеснул себе в кубок эля и осушил его залпом.
— Если хочешь знать, я ее не насиловал.
— Да я ничего такого и не думал. Я не сомневался, что она уступит вашему очарованию. И что же вы сделали? Прорычали ей стихи?
Остин стиснул зубы, борясь с желанием накричать на Кэри.
— Нам такой вздор ни к чему. Она — моя законная жена. Я имел полное право удостовериться, знавала ли она до меня других мужчин.
Голос Кэри был таким же небрежным, как его пальцы, быстро перебирающие струны.
— И?
— Нет, — ответил Остин, презирая самого себя за недовольный голос.
— Но вас это не остановило, не так ли?
Остин снова и снова переживал то мгновение, когда он, ослепленный желанием, проникал в девственное лоно своей супруги. Вспомнив о ее сдавленных стонах, Остин ощутил прилив стыда и тотчас же почувствовал, как вновь пробуждается его ненасытная плоть.
Он с грохотом опустил кубок на стол.
— А что, по-твоему, я должен был сделать? Извиниться и уйти? Сказать: «Простите меня, миледи, за то, что я лишил вас девственности. Обещаю, что впредь такого не повторится».
Подойдя к лестнице, Остин опустился на нижнюю ступеньку, обхватив руками раскалывающуюся от боли голову.
— Да простит меня господь, Кэри, я обошелся с ней словно с последней шлюхой, — сдавленным голосом признался он. — Я ни разу не поцеловал ее губы, грудь. Я не сказал ей ни слова ласки, ни слова нежности. Клянусь, я не старался умышленно причинить ей боль. Ни одним синяком я не запятнал ее прекрасную кожу. — Проведя рукой по волосам, он поднял на Кэри полный отчаяния взгляд. — По крайней мере, я старался.
Кэри задумчиво молчал и перебирал струны лютни.
Остин покачал головой.
— Раньше, пока я не открыл обман своей жены, я так много думал о том, как буду обольщать ее. Благоухающие свечи, вино с пряностями, нежные поцелуи и ласковые слова. Однако сегодня ничего этого не было. Лютня умолкла.
— И она встретила ваше грубое ухаживание, раскрыв…гм-м…объятия?
Остин кивнул.
— В таком случае вам, вероятно, следует задаться вопросом: почему?
80 
