20 
– Я чувствую, – продолжал Константин, – что могу говорить с вами подобным образом, и, быть может, вам придется по вкусу необычность и дерзость предложения, с которым я именно так осмеливаюсь обратиться только к вам. Вам не свойственно лицемерие, вы смотрите на жизнь непредвзято, я уверен в этом… Чем мы рискуем? Да ничем, поверьте мне на слово… Ах, простите, я забыл о большой опасности… Может случиться, что вы полюбите меня, или, быть может, я влюблюсь в вас. Вдруг любовь, которая остается за рамками нашего соглашения, проскользнет в него вопреки нашим расчетам? Стоит ли нам отступать перед этой воображаемой опасностью? Вы обладаете мужеством, да и мне его не занимать. Я иду на врага с открытым забралом…
Константин заключил девушку в объятия. Она не противилась.
– Простите меня, Арина Николаевна, – добавил он, – но сейчас ложь мне особенно отвратительна. Что бы ни случилось, мы по крайней мере будем знать, что не вводили Друг друга в заблуждение.
Она собиралась ответить, но он закрыл ей рот поцелуем и тихо сказал:
– Прошу вас, не говорите ничего…
Арина высвободилась, распрямилась, вынула из корсажа красную гвоздику, поднесла к его губам, а потом бросила в угол комнаты.
– Я и раньше слышала предложения мужчин, которые хотели того же, что и вы, – произнесла она. – Но вы брались за дело иначе… Учиться полезно всегда. Но уже поздно, а нынешний урок затянулся. Я должна идти… Кстати, я рассказала вам, что дядя, у которого я живу, влюблен в меня? Я вынуждена закрываться на защелку и, странное дело, чувствую, что задыхаюсь в комнате, дверь которой заперта.
Константин отвез ее домой и в момент расставания сказал:
– До завтра. Не хотите ли поужинать со мной?
– Нет, я ужинаю дома в семь часов.
– Хорошо, я буду ждать вас в половине девятого у вашего дома. Вы не откажете в любезности выпить со мной чаю в моем номере?
– Держу пари, что откажу!
III
ОБЫЧНЫЙ ВЕЧЕР
В половине девятого вечера следующего дня Константин ждал Арину у дверей ее дома. Она появилась в прелестной шляпке с широкими опущенными полями, завязанными лентой под подбородком. Из-под длинной темной накидки виднелась обнаженная шея.
Они спустились вниз по Тверской. Было условлено „пойти прогуляться". Дойдя до „Националя", Константин предложил Арине войти внутрь.
– Почему бы и нет? – заметила она.
И под тяжелой накидкой приподнялось хрупкое плечико, чуть пошевелив плотную ткань.
В небольшом салоне гостиничного номера Арина сбросила накидку, потом, пройдя в спальню, сняла шляпку и поправила перед зеркалом прическу. Она огляделась, не проявляя никаких признаков смущения. На кровати, уже приготовленной ко сну, лежала мужская пижама.
Они выпили чаю в салоне. Константин посадил девушку на колени, и губы их соединились в поцелуе. Он начал раздевать ее. Но тут Арина оказала упорное сопротивление, и ее острые коготки были пущены в ход. За каждую вещь приходилось бороться, освобождая Арину от предметов ее туалета наполовину по доброй воле, наполовину силой, прибегая то к уговорам, то к изобретательности, то к хитрости. Легкая блузка упала на пол; на худеньком теле обрисовалась округлая крепкая молодая грудь. Избавление от юбки потребовало бесконечно долгого времени. Наконец Константин добился своего – он держал в руках почти обнаженную девушку.
Его нервы были предельно напряжены. Цивилизация научила женщину в подобных обстоятельствах оказывать лишь притворное сопротивление мужскому натиску – как раз настолько, чтобы ее партнер мог сыграть традиционную роль победителя. Такова очаровательная комедия с издавна предписанными ролями. Но, вопреки молчаливо заключенному с Ариной соглашению, Константин был вынужден сражаться и применять силу. Почему она так отчаянно защищалась, если решила отдаться ему? Во время короткой передышки он не смог удержаться от достаточно грубого замечания:
– Ну, в конце-то концов, вы знаете, зачем мы здесь. Вас предупреждали, и для вас это не впервые, все-таки…
Арина бросила на него взгляд богини и сказала с такой интонацией, что Константин почувствовал всю абсурдность своего замечания:
– Вы воображаете, что только вас я всю жизнь ждала?..
Приподнялось плечико, рубашка скользнула вдоль руки, открыв наполовину обнаженную грудь. Но в тот миг, когда Константин хотел унести девушку в спальню, она вцепилась в диван и отчетливо произнесла:
20 
