13 
Но до матери она не доехала. И, по правде сказать, сейчас самое время побеспокоиться о своем благополучии. Она в незнакомом доме, с мужчиной, которого знает лишь пару часов. С мужчиной, о котором ей ничего не известно – кроме того, разумеется, что он снимается в телесериале.
– Нет!
На этот раз в возгласе ее звучали жгучий стыд и отвращение к себе.
– Такое не должно было случиться! Это нечестно… не правильно… я… я помолвлена с другим!
Она не знала, какого ответа ждала. Может быть, бурного протеста. Или вкрадчивого, соблазнительного шепота: «Забудь о нем, милая, он остался в прошлом, мы созданы друг для друга…» – и поцелуев, убаюкивающих совесть.
Но Шон вдруг побелел как мел. Она еще договорить не успела, а он отдернул руки, словно Лия сообщила ему, что больна какой-то ужасной и очень заразной болезнью.
Бросив на нее взгляд, полный ярости и отвращения, он вскочил и бросился прочь от дивана, к окну.
– Помолвлена! – дико взревел он. – Да, черт побери, помолвлена! Ты дала слово, слышишь, ты, двуличная дрянь?!
– Шон… простите меня.
Это все, что Лия смогла из себя выдавить. Тело налилось тупой опустошающей болью, как будто ее избили. Воздух неприятно холодил обнаженные груди со вспухшими от возбуждения сосками. Но страшнее физической боли было чувство потери, наполнившее Лию глухим отчаянием.
– Я… мне очень жаль.
– Тебе жаль! – Он круто развернулся; с бледного, искаженного гневом лица сверкнули синие глаза. – Тебе! А я что должен чувствовать?! Я же знал… – Он яростно выругался, стукнул себя кулаком по лбу и затряс головой, словно сам не верил собственной низости. – Да, черт возьми, ты помолвлена! Но тебя это не остановило, верно? Тебе на это наплевать? Так скажи мне…
Последние слова он произнес угрожающе мягким тоном. Лия съежилась и отползла к стене: ей вдруг показалось, что Шон готов ее ударить.
– Так скажи мне, ненасытная стерва, сколько тебе нужно?
Лия нахмурилась, тщетно пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Почему он так разозлился? И о чем ее спрашивает?
– Сколько же, дорогая моя? – почти прошипел он, словно радуясь возможности побольнее ее оскорбить. – Ведь, судя по всему, двоих мужчин тебе недостаточно!
Глава 4
«Я помолвлена с другим!»
Эти слова поразили Шона, словно удар дубиной по черепу. Ему хотелось, встряхнув головой, прогнать их, как кошмарный сон. Но ужасные слова не уходили, снова и снова эхом откликались в мозгу, заставляя его совесть содрогаться в болезненных конвульсиях.
«Я помолвлена!»
Да, черт возьми, еще как помолвлена! И тебе, Шон Галлахер, прекрасно известно, кто ее жених.
Помолвленная или нет, она не для Шона. Ему ли не знать, как дорога эта женщина его брату!
– Шон…
Он резко отвернулся, не желая больше видеть ее бледные стройные ноги, распростертые на бронзовом покрывале, полную грудь…
– Прикройся!
В хриплом голосе его звучало отвращение. Шон не мог поверить, что еще минуту назад эта девушка казалась ему прекрасной. Все как в сказке, думал он с горькой иронией, только наоборот: от его поцелуев прекрасная принцесса превратилась в мерзкую ядовитую жабу.
Но страшнее отвращения и чувства вины был стыд за собственную глупость. Собирался преподать ей урок, а вместо этого сам угодил в искусно расставленную ловушку! Вел себя как мальчишка, совсем потерял голову… Да что там – даже сейчас тело и душа его ныли от неудовлетворенного желания.
Боже, а он-то считал себя разумным, рационально мыслящим человеком! Но, как видно, рано обрадовался победе над примитивными инстинктами.
Женщина на кушетке не шевелилась.
– Я сказал, прикройся! – рявкнул он. – Думаешь, мне приятно смотреть, как ты выставляешь себя напоказ?
На этот раз она его услышала. Села, спустив ноги с дивана, поспешно одернула платье. Удивительные фиалковые глаза ее вспыхнули гневом.
– Я выставляю себя напоказ?! Хочешь сделать вид, что ты ни при чем? Что я набросилась на бедного, невинного мальчика?
– Кой черт, невинного! – прорычал Шон, повернувшись к ней лицом… и тут же понял, что оборачиваться не стоило.
Темные волосы ее в беспорядке разметались по плечам, в огромных расширенных глазах злость смешалась с детской беззащитностью. Губная помада размазалась, и Шон слишком хорошо помнил, почему.
О, как он целовал ее! Как она открывала ему навстречу мягкие губы, как прижималась всем телом, как сплетались в жаркой схватке их языки… Шон едва не застонал вслух.
13 
