66 
— Вы оскорбили короля и королевскую армию! — воскликнул генерал Толуорти. — Я требую удовлетворения!
— Вы же прекрасно понимаете, что я говорил вполне разумные вещи.
— Я прекрасно понимаю, что вы оскорбили монарха и его воинов. Назовите место нашей встречи.
— Вы узнаете это в нужный срок. Люк Лонгридж отвесил поклон и, взяв сестру под руку, пошел прочь.
— Похолодало, — обратился ко мне генерал. — Позвольте, я отведу вас к вашим друзьям. Я решила добиться ясности.
— Что он имел в виду? Неужели вы собираетесь драться на дуэли?
— Он не оставил мне выбора.
— Но он всего лишь изложил свои взгляды.
— Оскорбив тем самым короля.
— Но не лично вас.
— Дорогая госпожа Лэндор, я являюсь одним из генералов короля. Всякое оскорбление короля относится и ко мне лично.
— Неужели дуэль неизбежна?
— Умоляю вас, не беспокойтесь. Это совершенно заурядное событие.
— Которое, возможно, закончится смертью одного из вас!
— Может, да, а может, и нет, — Но…
— Становится холодно, пора идти. Больше он не произнес ни слова, и мне оставалось лишь позволить ему увести меня.
Он провел меня к Сенаре, оживленно беседовавшей с группой гостей, поклонился и ушел.
Я обрадовалась, когда бал наконец закончился, и мы в карете отправились домой, причем никто не склонен был к болтовне. Я вновь и вновь вспоминала разговор в саду, расценивая его как глупую ссору, которая тем не менее может привести к смерти одного из собеседников.
Я знала, что если Ричард Толуорти будет убит, я не смогу забыть его до конца своих дней.
* * *
Два дня я была в отвратительном настроении. Либо Ричард Толуорти будет убит, либо он убьет другого человека, что тоже не могло мне доставить радости. Как он мог столь бесцеремонно бросить вызов своему знакомому? Люк Лонгридж оскорбил монарха? «Ну что ж, — раздраженно думала я, — пусть король сам и защищает свою честь».
Но Ричард был солдатом… человеком с идеалами. Конечно, он прав. Так убеждала я себя, начиная ненавидеть Лонгриджа, спровоцировавшего дуэль.
Я спросила Карлотту, что бывает, если человека ранят на дуэли.
— Иногда он умирает. Все зависит от того, насколько серьезна рана.
— А что происходит с другим?
— Ему, видимо, приходится бежать из страны. В конце концов, ведь это убийство.
— Понимаю.
— А почему ты спрашиваешь?
— Так, интересуюсь. Ведь я должна изучать нравы и обычаи дворянства, верно?
— Это нездоровый обычай.
— Я обратила внимание, что очень многие обычаи можно назвать нездоровыми.
— О, — усмехнулась Карлотта, — ты весьма наблюдательна.
Я попыталась выбросить все это из головы, твердя себе, что глупо волноваться за человека, которого видела всего два раза в жизни, пусть даже и при необычных обстоятельствах: один раз — когда он спас меня, и другой — когда он вызвал соперника на дуэль.
Как бы мне хотелось, чтобы со мной рядом оказалась Берсаба, с которой я могла бы поделиться своими мыслями. Я размышляла о том, когда же мать позовет меня домой. Возможно, я буду нужна для ухода за Берсабой. В письме мать сообщила, что Берсаба еще не скоро полностью оправится, и дала понять, что в деревне все еще болеют оспой, и она не хотела бы, чтобы я возвратилась до того, как окрестности, по ее выражению, очистятся.
Я подумала, что если генерал Ричард Толуорти будет убит или вынужден бежать за границу, то мне нужно как можно скорее отправиться домой. Тогда все, что произошло в Лондоне, останется позади, а через некоторое время покажется и вовсе нереальным.
Между тем миновала неделя, и Ричард Толуорти нанес нам визит.
По счастливому стечению обстоятельств Сенара в тот момент находилась у соседей с прощальным визитом, так как собиралась на следующей неделе уехать в Испанию. Карлотта сопровождала ее, а сэр Джервис был в Уайтхолле. Генерал, очевидно, явился с обычным визитом к сэру Джервису, а когда ему сообщили, что хозяин отсутствует, он спросил, дома ли я.
В результате я приняла его в небольшой гостиной, примыкавшей к холлу, и меня охватила радость, когда я увидела, что он не ранен и не похож на человека, собирающегося бежать из страны.
— Я надеялся на то, что у меня будет возможность поговорить с вами, сказал он, — поскольку в тот вечер, на балу, вы были очень обеспокоены.
— Да. Я никак не могла толком понять, что это вдруг произошло и почему дело обернулось вопросом жизни и смерти.
66 
