20 
—Думаю, многое. Вот я однажды подхватил простуду, которая длилась целых шесть недель. — Поймав ее ответную улыбку, он удобнее устроился на диване. — Когда вы улыбаетесь у вас появляются ямочки на щеках. Прелестно.
Эстер снова смутилась.
—Вы очень естественно ведете себя с детьми. Вы сами из большой семьи?
—Нет, я единственный ребенок. — Он продолжал ее рассматривать поражаясь реакции на самый обычный комплимент.
—Правда? Не могла и предположить.
—Не говорите мне, что разделяете мнение будто только женщины хорошо понимают детей.
— Нет, не совсем. — Она уклонилась от прямого ответа, поскольку именно об этом свидетельствовал весь ее предшествовавший опыт — Просто вам это как-то особенно удается. А своих детей нет? — Этот вопрос внезапно сорвался с уст, удивив и приведя в замешательство ее саму.
— Нет. Мне кажется, я был слишком занят ребенком в себе, чтобы растить еще одного.
— Едва ли вы одиноки в этом, — проговорила она холодно.
Мич поднял голову, внимательно рассматривая ее.
—Вы не перепутали меня с отцом Рэда, Эстер?
Что-то промелькнуло в ее глазах. Мич сделал еще глоток кофе и тряхнул головой.
—Черт возьми, Эстер, что сделал вам этот мерзавец? — Она замерла на мгновение. Однако Мич оказался быстрее. Она только собиралась вскочить, как он удержал ее руку своей. — Лад но, не будем говорить об этом, пока вы не го товы. Приношу извинения, если задел больное место, но мне просто было любопытно. Я провел с Рэдом уже пару вечеров, а он ни разу не упомянул об отце.
— Я буду очень признательна, если вы избавите его от своих вопросов.
— Прекрасно. — Оказывается, Мич был способен вести себя так же надменно и грубо. — Я не собирался допрашивать ребенка с пристрастием.
Эстер очень хотелось подняться и откланяться. И хотя сделать это было проще простого, тот факт, что она собирается доверять этому человеку своего сына каждый день, оставался непреложен. Она решила, что будет лучше, если Мич получит кое-какие дополнительные сведения.
— Рэд не видел отца уже почти семь лет.
— Совсем? — Он не мог справиться с изумлением. Его собственные родители были весьма сдержанны в проявлении своих чувств и далеки от него, однако он виделся с ними не реже раза в год. — Это тяжело для ребенка.
— Они никогда не были близки. Мне кажется, Рэд быстро приспособился к этому.
— Держитесь. Я вовсе не осуждаю вас. — Он снова накрыл ее руку своей, причем так твердо, что казалось невозможным просто ее отбросить. — Я вижу счастливого, любимого мальчика, и это точно. Вы готовы в огонь броситься ради него. И вы ошибаетесь, если думаете, что это не заметно.
— Для меня нет никого и ничего важнее Рэдли. — Она хотела снова расслабиться, но они сидели так близко, и его рука по-прежнему накрывала ее. — Я рассказала все это вам только для того, чтобы вы не задавали ему вопросов, которые могут его расстроить.
— А это часто случается?
— Иногда. — Его пальцы переплелись с ее. Она не могла себе представить, как ему это удалось. — Новые друзья, новые учителя. Мне правда надо идти.
— А вы как? — Он нежно коснулся ее щеки и развернул к себе лицо. — Как вы к этому приспособились?
— Просто прекрасно. У меня есть Рэд и моя работа.
—И никаких отношений?
Она не была уверена в природе внезапно нахлынувшего чувства — возмущение, замешательство, однако определенно оно оказалось необычайно сильным.
— Это вас не касается.
— Если бы люди говорили только о том, что их касается, они бы далеко не продвинулись. Вы не производите впечатления мужененавистницы, Эстер.
Эстер подняла бровь. Когда ее к тому принуждали, она могла играть и на чужом поле. И играть неплохо.
—Было время, когда я презирала мужчин как таковых. Честно сказать, это был очень поучительный период в моей жизни. Потом, постепенно, я пришла к выводу, что некоторые представители вашей породы не относятся к низшим формам жизни.
—Звучит многообещающе.
Она снова улыбнулась, ему удалось как-то снизить накал ситуации.
— Главное, что я не обвиняю всех мужчин за ошибки одного.
— Вы просто предусмотрительны.
— Ну, если вам так угодно…
— Одно мне нравится в ваших глазах, это точно. Нет, нет, не отворачивайтесь. — Он снова бережно повернул к себе ее лицо. — Они волшебные — говорю это с точки зрения художника.
Она должна прекратить так нервничать, приказала себе Эстер. Приложив немало усилий, ей удалось сохранить спокойствие.
20 
