Особенно,... 
30 
— Если они невиновны, то должны доказать это, — горячился отец.
— Люди нередко слишком легко обвиняют других, — заметила матушка. — Может быть, им лучше посмотреть на свои недостатки, прежде чем осуждать других?
— Бог мой, женщина, — сказал отец, — мы говорим о колдовстве.
Он был нетерпим. У него были свои взгляды, и он не собирался от них отступать. Например, он обвинялся в изнасиловании. Карлос был живым тому доказательством — результат рейда на испанское побережье. То, что сделал со мной Колум Касвеллин, было поступком, который отец сам был не прочь проделать с любой женщиной, но он придет в ярость, когда узнает, что то же самое случилось и с его дочерью. Как говаривала матушка, его не переспоришь.
Теперь он горячо говорил о культе сатаны. Матушка сказала, что колдовство было всегда, еще до того, как христианство пришло на нашу землю. Оно было частью религии древних — почитание Рогатого Бога, которого христиане называют дьяволом. Мать сказала, что по субботам обычно проводились своего рода религиозные церемонии, на которых поклонялись Рогатому Богу, а так как нужно был населить землю, танцы у ног Рогатого Бога были ритуалом плодородия.
Пока она говорила, отец насмешливо на нее смотрел — в его взгляде была смесь гордости и ехидства. Фенимор сказал, что так оно и было, а способ, с помощью которого можно изжить колдовство, состоит не в пытках и убийствах беззащитных старух, а в том, чтобы отвлечь народ от старой языческой религии и обратить его в христианство.
— О, да ты реформатор! — со смехом сказал отец.
— Ну что ж, может быть, это не так уж и плохо? — ответил Фенимор.
— Совсем неплохо, — сказала матушка, тепло улыбаясь ему. Без сомнения, Фенимор ей очень нравился.
Ей удалось снова перевести разговор на тему торговли и нового проекта, ибо было ясно, что отец мог слишком увлечься и испортить всем настроение. Таким образом, неприятный разговор о повешении ведьмы был забыт, и оставшаяся часть дня прошла весело.
Утром Лэндоры уехали. Были намечены планы, перестраивались корабли, и новое дело готовилось к старту.
***
Теперь у меня не осталось никаких сомнений, и передо мной замаячила страшная правда: в результате той необычной ночи у меня будет ребенок. Я вдруг почувствовала, что меня загнали в угол.
Я, конечно, знала, что должна сказать об этом матушке. Отец ушел в плавание, и я специально выбрала этот момент, когда его не было дома. Я попросила мать прийти в мою спальню, так как мне нужно было сказать ей что-то очень важное.
Я встретила ее и сразу выпалила:
— Мама, у меня будет ребенок. Она уставилась на меня, не веря своим ушам, и я заметила как она побледнела.
— Линнет, нет!
— Боюсь, это правда.
— Фенимор?.. — начала она. — Я удивлена…
— Нет, не Фенимор, мама! Я стремилась подыскать правильные слова, но их не было.
— Не… Фенимор? — она была явно сбита с толку. И тут полились мои слова.
— Это было той ночью. Он… он привез меня в замок Пейлинг, это было там…
— Тот человек? — воскликнула она. Я кивнула.
— Ты… он… Ты любишь его?
Я закрыла глаза и покачала головой. В голове звучал его издевательский смех. Неужели я помнила его с той ночи? Может, ему все-таки удалось разбудить мои дремлющие чувства?
— Он привез меня в свой замок и там… Я не знаю, что случилось, я была совершенно без сил. Он велел приготовить для меня комнату… комнату с кроватью и пологом. Потом он привел меня в другую комнату, где был накрыт стол. Он сказал, что послал слуг найти тебя. Я ела и пила… и все. На следующее утро я проснулась в кровати… Я была голая и совсем другая!.. И там был он…
— Боже мой! — воскликнула матушка. — Твой отец убьет его!
— Я этого и боялась.
— Ты ничего мне не сказала!
— Я не была уверена…
Ужас уступил место любви. Мать заключила меня в объятия и стала баюкать, как ребенка.
— Маленькая моя Линнет, — сказала она, — не волнуйся, мы что-нибудь придумаем. Я бы убила его собственными руками!
Словно камень упал у меня с души. Я знала, что так и будет, когда я ей все скажу. Она найдет какой-нибудь выход, она всегда находила.
Со всеми своими проблемами я шла к матери, и, как только она о них узнавала, они тут же переставали быть непреодолимыми.
Мы, обнявшись, сели на кровати.
— Линнет, — спросила она, — что ты помнишь о той ночи?
30 
