Особенно,... 
25 
– За то, что дала мне спокойно проспать эти несколько часов. Не знаю почему, но в собственной кровати меня одолела бессонница.
– Я понимаю.
– Неужели?
– Когда Алоиз был уже очень болен, я иногда так уставала, что не могла удержать голову. Но когда ложилась в постель, сон не шел. – Она вздохнула. – Я не любила его так, как ты любишь своего дедушку, но понимаю, как тяжело наблюдать страдания человека, долго бывшего частью твоей жизни.
Лукас улыбнулся.
– Моя любовь к деду так очевидна? Алиса тоже улыбнулась.
– Должно быть, он любит тебя так же сильно.
– С ума сойти. Я впервые лежу в постели с женщиной и обсуждаю свою любовь к деду.
Кровь бросилась ей в лицо.
– Ты же лежишь со мной… не в том смысле…
– Да, ты права. – Его голос был хриплым. – И мне лучше покинуть твою постель. Только один поцелуй как пожелание спокойной ночи.
Дыхание Алисы участилось.
– Не думаю, что это…
– Всего один, – прошептал Лукас и приник к ее губам. Нежно. Без натиска. Без принуждения. Как будто, если она захочет его остановить, он остановится.
Он умрет, но остановится. Но Алиса не остановила его.
– Лукас, – прошептала она. – Лукас…
Он взял в ладони ее лицо, она ответила, разъединив губы. Она была сладкой, как мед, как спелая испанская вишня, напоенная жарким солнцем.
Алиса вскинула руки и зарылась пальцами в его волосы. Лукас застонал и углубил поцелуй. Он почувствовал мгновенное колебание, и вот она уже коротко задышала, отвечая ему.
Покинь эту постель немедленно, Лукас!
Лукас слышал этот приказ внутреннего голоса, но уже был не в состоянии подчиниться ему. Он не мог покинуть ни эту постель, ни эту женщину. Потому что она не хотела, чтобы он покинул. Алиса обняла его за шею и прижалась так крепко, что он уже ни о чем не мог думать.
Вкус. Запах. Звук. Осязание. Только это имело сейчас значение. Вкус ее кожи во впадинке на шее, там, где она переходит в ключицу…
Алиса трепетала в его руках.
– Лукас… – горячечно шептала она, – Лукас…
– Да, да, amada.
Он шептал английские и испанские слова желания, слова страсти, от которых она ахала и всхлипывала. От удовольствия.
– Amada, позволь мне, разреши…
– Да, пожалуйста. Да.
Руки Лукаса лихорадочно развязывали тугой узел на ее халате. Полы халата, наконец, распахнулись, и он увидел ее.
Алиса была не просто красива. Она была совершенна, воплощая все, о чем он мечтал, что представлял себе в фантазиях.
Он накрыл ладонью грудь, затем наклонился и поцеловал шелковистую кожу, погладил большим пальцем розовый сосок, и Алиса вскрикнула от удовольствия. Он знал это, потому что чувствовал то же, что и она – восторг, голод, желание… Он часто испытывал сексуальное возбуждение, но такого всеобъемлющего ощущения – никогда.
Он посмотрел в глаза Алисы – они были подернуты страстью. Наклонившись, он нежно взял в рот розовую горошину соска, втянул, чуть прикусил, и тут же из ее горла вырвался вскрик, страстный и дикий, и Лукас в ответ не сдержал стон.
Он проложил дорожку поцелуев вниз – по груди, животу, пощекотал кончиком языка впадинку пупка и наконец, достиг мягких завитков, охраняющих врата ее женственности.
Алиса вцепилась в его волосы.
– Нет, Лукас, ты не можешь…
Он поймал ее руки за запястья и прижал к кровати по обе стороны от тела, а его губы уже нашли самую чувствительную точку ее и приникли к ней в поцелуе.
Алиса закричала и выгнулась дугой.
– Лиса, – хрипло простонал Лукас. Он отпустил ее руки, но только затем, чтобы взять ее под ягодицы и приподнять. Он снова приник губами к этому сладчайшему из цветов. Он целовал, посасывал, ласкал языком, пока в ночи не раздался громкий крик высвобождения.
Он чувствовал, как оргазм сотрясает ее тело, и понял, что больше не в силах сдерживаться. Он быстро избавился от одежды и вернулся к Алисе.
Ее взгляд прояснился, и его сердце было готово вырваться из груди, когда она взглянула на него.
– Лиса, – прошептал он, – amada.
Не отпуская ее взгляда, он развел ее бедра.
– Лукас…
Много позже его имя, которое она прошептала, будет снова и снова эхом повторяться в его сознании, но это случится потом, когда лихорадка страсти уже отпустит его.
Он входил в нее все глубже, губами подхватывая свое имя, срывающееся с ее губ. Алиса вцепилась в его плечи.
– Лиса… О господи, Лиса!
25 
