Особенно,... 
50 
Его глаза потемнели.
– Ты и впрямь так считаешь!
Он не спрашивал. Утверждал, судя по тону. Но она правда так считает. Конечно, правда… В горле застрял комок. Она неуверенно улыбнулась.
– Да. Да. Я же говорила, Тревис, я наслаждаюсь своей свободой.
– Прекрасно, – сжав зубы, он уселся за руль и хлопнул дверцей. – Я заберу тебя в семь завтра вечером.
– Но сначала позвони.
Запоздалая фраза. Тревис уже подал машину назад, развернулся и с ревом вылетел на дорогу.
Он приезжал за ней каждый вечер. Каждое утро вез домой, словно они не договаривались не проводить вместе все свободное время. На выходные они ездили в Малибу – кроме одних, посвященных Соколиным виноградникам.
– Я дала согласие на продажу, – сказала Алекс, сходя по ступеням террасы большого дома в викторианском стиле. – Можешь сообщить отцу.
– Прекрасно, – сказал Тревис, поднося ее пальцы к губам. – А я распорядился относительно номера в гостинице на побережье.
– Да? – невнятно переспросила Алекс.
– В чем дело, Принцесса?
– Голова болит. Ничего, до вечера все пройдет.
Но к вечеру она почувствовала себя хуже. Началась лихорадка, все кости ломило. К утру поднялась температура.
Не внимая никаким протестам, Тревис вызвал доктора.
– Грипп, – поставил диагноз врач. – Ничего страшного, сейчас многие болеют. Постельный режим, больше пить, аспирин…
Алекс застонала, села, попыталась встать с кровати. Тревис обнял ее.
– Меня мутит, – прошептала она.
Он отнес ее в ванную. К ее смущению, он оставался с ней, поддерживал, обтирал лицо мокрым полотенцем и отнес назад в постель.
– Я говорю, – продолжил доктор, – что ей нужен отдых, много жидкости, аспирин, легкая еда, когда желудок будет ее принимать. Несколько дней – и все наладится.
Тревис взглянул на Алекс.
– Что я могу для тебя сделать, дорогая?
– Увези меня домой, – прошептала она. – Тут очень хорошо, но я предпочитаю болеть в домашней обстановке.
Тревис поглядел на врача.
– Мы живем в Малибу, но прилетели сюда на самолете. Я могу отвезти ее домой?
– Я не живу в Малибу, – пролепетала Алекс, – я живу…
– Конечно, – сказал врач. – Я выпишу что-нибудь от тошноты, завернете ее в одеяла и можете везти в Малибу.
– Но я не…
– Тихо, – нетерпеливо перебил Тревис и пожал врачу руку. – Спасибо, доктор.
Алекс пробормотала, что чувствует себя ужасно. Тревис как мог подбадривал ее.
Он осторожно усадил ее рядом с собой в «Команче». Она казалась такой хрупкой и несчастной: громадные темные глаза на бледном лице, волосы спутались, черты обострились. И именно в этот момент он понял, что никто и никогда не был ему так дорог… В нем поднялся протест.
– Что? – спросила она, увидев, как он нахмурился.
– Ничего, – коротко ответил он и переключил внимание на самолет.
Она болела пять дней. Ворочалась. Потела. Стонала. Дрожала.
А Тревис заботился о ней. Водил в ванную, обтирал от пота. Успокаивал, согревал своим телом, когда она дрожала. И наконец, наутро шестого дня, Алекс проснулась, потянулась, зевнула и заявила, что может съесть слона.
Тревис сел рядом.
– Это значит, что тебе лучше? – спросил он с надеждой.
Она засмеялась:
– Я абсолютно здорова, – и вдруг испугалась: – Ты тут был все время? Или я бредила?
– Ну, – сказал он скромно, – не все время. Иногда я отходил минут на пять, кофе приготовить или в душ.
– Но все остальное время ты был со мной, – их глаза встретились. – Тебе не надо было так поступать, ты же знаешь. Надо было отвезти меня домой. У меня ведь есть экономка.
Он перестал улыбаться, взял ее лицо в ладони и поцеловал в кончик носа.
– Да, я знаю.
Не то выражение его лица, не то теплота обнимающих рук пробудили в ней желание прильнуть к нему и никогда-никогда не отрываться. Несомненно, виной тому слабость после болезни. Чем еще можно объяснить такие желания?
– Мне хотелось заботиться о тебе, Принцесса. Это же нормально.
Алекс серьезно кивнула.
– Спасибо.
Их взгляды снова встретились. Он рванулся к ней, потом одернул себя.
– Ничего особенного, – кашлянул и добавил напыщенно: – Уж таков я есть.
Она улыбнулась и вдруг поймала свое отражение в зеркале.
– О, Боже мой! Это я?.. Это чучело в зеркале. Какой ужас! Все кругом попадают, если я немедленно не займусь собой, – она встала с постели, поддерживаемая Тревисом, и обернулась простыней. Конечно, глупо было скромничать, но внезапно она осознала, что их отношения изменились. – Тревис? Ты не можешь дать мне что-нибудь из одежды, чтобы я могла добраться до дома?
50 
