Особенно,... 
70 
— Я знаю, как бывает с нянями, и частенько задумываюсь, как, должно быть, грустно для них, когда дети вырастают и больше не нуждаются в них. Они ждут новое поколение… если еще достаточно молоды. И все начинается сначала.
— К несчастью, бедная Гризельда недостаточно молода. А здесь она хорошо устроена. Ей отведены две комнаты в восточном крыле замка. Ей приносят еду, и мы ее почти не видим. Единственная сложность в том, что она довольно необычно относится к близнецам. Она обожает Джонатана и недолюбливает Дэвида. Это странно. Но Дэвиду это безразлично. Они оба подшучивали над ней, пока им не запретили. Но в основном она ведет себя тихо.
— Я видела, как она выглядывала из окна, когда мы с Диконом возвращались с прогулки.
— О да! За Диконом она все время следит. Он же смеется и не обращает на это внимания. Ты же его знаешь. Твоей бабушке это не очень-то нравится. Ей от этого было жутковато. Но такова уж Гризельда.
Я не вспоминала о Гризельде до тех пор, пока несколько дней спустя, входя в дом, не заметила нечто, похожее на тень, промелькнувшую за балюстрадой. Она промелькнула так быстро, что я не была уверена, не померещилось ли мне. В этом не было ничего особенного, но отчего-то у меня вдруг появилось неприятное ощущение и пробежала дрожь.
Затем я начала замечать фигуру у окна, наблюдающую за мной. После нескольких таких наблюдений я решила, что она проявляет ко мне несколько повышенный интерес.
Прошла еще неделя со дня нашего приезда в Эверсли. Мать была уже готова отправиться обратно, но всякий раз, когда она заговаривала об отъезде, раздавались крики протеста и ее убеждали отложить отъезд еще на недельку.
Я не жалела об этом. На меня действовало обаяние Эверсли, а возможно, и Дикона. Было очень приятно убеждать себя, что Дикон мне неинтересен, что я ясно понимаю, каков он на самом деле. Но каждый день, просыпаясь, я ощущала прилив энергии, и все потому, что знала — сегодня вновь проведу день с Диконом.
Ничто не изменилось по сравнению с днями юности, за исключением того, что теперь я смотрела на него иными глазами. Я больше не была наивным ребенком. Я понимала, что он — пиратствующий авантюрист, настроенный брать от жизни все возможное, эгоист, для которого собственные интересы превыше всего. Пугало меня то, что мое понимание Дикона никоим образом не охлаждало моих эмоций. Как и прежде, мне хотелось быть с ним; часы, когда его не было рядом, казались мне пустыми, однако, встречаясь, мы проводили время в словесных стычках, доставлявших мне гораздо большее удовольствие, чем дружеская беседа с кем-то иным.
Наша послеобеденная прогулка верхом вошла в привычку. Дикон все время старался очаровать меня, усыпить мои подозрения, получить возможность соблазнить меня. Пока я сопротивлялась и собиралась поступать так же и в дальнейшем.
Как-то мы снова проезжали мимо Эндерби, и он спросил:
— Почему ты не хочешь осмотреть дом?
— А зачем? Я не собираюсь его покупать, так зачем мне его осматривать?
— Потому что это интересно. Этот дом имеет свою историю. Ты же знаешь, ходят слухи, что он населен привидениями… тех, кто прожил свою жизнь так дурно, что не может найти вечного покоя.
— Думаю, там очень грязно.
— Паутина. Мрачные тени. Странные, едва заметные силуэты. А я буду защищать тебя, Лотти.
— Я не нуждаюсь с защите от паутины и теней.
— Ну да, а как насчет привидений?
— Не думаю, что я испугаюсь их. С чего бы им проявлять интерес именно ко мне?
— Они проявляют интерес ко всем, кто вторгается на их территорию. Но ты, я вижу, боишься.
— Я не боюсь.
Он лукаво взглянул на меня.
— Не дома, а меня.
— Боюсь тебя, Дикон? Да с чего бы, Господи помилуй?
— Боишься дать мне то, чего я хочу, и то, чего так сильно хочешь ты.
— Что? Эверсли ты уже получил.
— Тебя, — сказал он. — Лотти, ты и я созданы друг для друга.
— Кем?
— Судьбой.
— Значит, Судьба плохо поработала. Уверяю тебя, я, наверняка, не была предназначена для тебя… как, впрочем, и ты для меня. Ты, наверное, был создан для Эверсли. Но это уже совсем другое дело — Ты все время упоминаешь Эверсли. Ты придаешь этому слишком большое значение.
— Нет, это ты придаешь ему слишком большое значение.
— Язык остер, как у змеи. Кто это сказал? Никто? Странно. Тогда будем считать, что это высказывание принадлежит мне.
— Я говорю, берегись змей.
70 
