67 
Губы Сета растянулись в презрительной усмешке.
— Я знаю, что такое траханье.
— Да, насколько ты знаешь, это безобразные звуки, мерзкие запахи, барахтанье в темноте, деньги, переходящие, из рук в руки.
— То, что ты не платил ей, еще не значит…
— Помолчи, — перебил его Этан. — Когда-то я тоже так думал. Думал, что секс — одна мерзость и грязь. И удовлетворение животных инстинктов. Но все обстоит не так просто…
Этан вспомнил, как надеялся, что кто-то другой будет объяснять все это парню… не скоро, когда придет время. А оказалось, что время уже пришло и объяснять придется ему.
Он не смог бы говорить о сексе, подмигивая и ухмыляясь, как Кэм, или гладко и по-научному, как Филип. Его единственное оружие — искренность, и, дай бог, этого хватит.
— Секс можно сравнить, например, с едой. Просто утоляешь голод, и все. Иногда ты платишь за еду, иногда меняешь ее на что-то. И если ты даешь столько же, сколько берешь, то это справедливый обмен.
— Секс — это просто секс. А все украшательства только для того, чтобы книги и фильмы лучше продавались.
— Ты считаешь, будто это все, что происходит между Анной и Кэмом? — Сет дернул плечами, но призадумался. — Их связывает многое другое, кроме секса, на чем можно построить общую жизнь. Это не то, с чем вырос ты или с чем я провел первую часть своей жизни, — вот почему я могу говорить прямо.
Этан прижал пальцы к глазам.
Когда другой человек тебе не безразличен, когда он — не просто привлекательное лицо или тело, когда тебя толкает на близость не только похоть, когда ты хочешь дать больше, чем взять, то все меняется. У меня ни с кем не было так, как с Грейс.
Сет пожал плечами и отвел глаза, но Этан успел увидеть боль, отразившуюся в глазах мальчика, исказившую его лицо.
— Я знаю, что ты неравнодушен к ней, что твои чувства — искренние и сильные и очень важны для тебя. Может быть, ты хотел, чтобы она была совершенством, чтобы у нее не было плотских желаний, как у других женщин. Я думаю, ты хотел защищать ее, следить, чтобы никто ее не обидел. Поэтому я повторю тебе то, что как раз закончил говорить ей. Я ее люблю. Я никогда никого не любил, кроме нее.
Сет продолжал молча таращиться на болото. У него болело все: тело, душа, но больше всего его мучил стыд.
— Она тоже вас любит?
— Да. И, черт меня побери, не пойму, за что.
Сет знал, за что. Этан — сильный, надежный и совсем не воображала. Просто делает то, что надо делать, что правильно.
— Я хотел заботиться о ней, когда вырасту. Вы, наверное, считаете меня идиотом.
— Нет. — Этану захотелось вдруг притянуть мальчишку к себе, но он знал, что лучше сейчас этого не делать. — Нет, я думаю, что это здорово. Я горжусь тобой.
Сет быстро взглянул на Этана и тут же отвернулся.
— Ну, знаете, я вроде как люблю ее. Не то чтобы я хотел увидеть ее голой и все такое, — поспешно добавил он. — Просто…
— Я понимаю. — Этан прикусил кончик языка, подавляя смешок. Ему сразу стало легче, гораздо легче, чем после глотка ледяного пива в жаркий день. — Ты любишь ее как сестру. Хочешь для нее всего самого лучшего.
— Да. — Сет вздохнул. — Да, наверное, так.
Этан задумался, затем серьезно сказал:
— Любой сорвался бы, войдя в дом и увидев свою сестру с каким-то парнем.
— Я оскорбил ее. Я хотел ее оскорбить.
— Если хочешь наладить отношения, тебе придется извиниться.
— Вряд ли она теперь захочет со мной разговаривать, — удрученно произнес Сет.
— Она хотела побежать за тобой сама, а сейчас, я думаю, мечется по двору и сходит с ума.
Сет так судорожно втянул воздух, что вдох прозвучал как рыдание, и им обоим стало неловко.
— Я изводил Кэма, пока он не привез меня домой за бейсбольной рукавицей. И когда я… когда я увидел вас там, это было, как будто я вернулся к Глории… Туда, где секс — бизнес, безобразный, грязный бизнес.
— Трудно забыть все это или поверить, что может быть иначе, — осторожно сказал Этан. Со своими воспоминаниями он не справился до сих пор. — Только если любишь, секс становится правильным и чистым.
Сет шмыгнул носом, вытер глаза.
— Чертовы комары.
— Да, дерьмо.
— Я заслужил хорошую взбучку за все те гадости, что сказал.
— Ты прав. В следующий раз я обязательно тебя выпорю, а теперь пошли домой.
Этан встал, отряхнул джинсы и протянул руку. Сет посмотрел ему в глаза, увидел доброту, терпение, сочувствие — чувства, которые в своей прежней жизни встречал очень редко и презирал. Тогда презирал.
67 
