18 
Лила довела Макса до двери на лестничной площадке наверху восточного крыла.
— Макс, толкните ее хорошенько, — попросила она, и ему пришлось основательно упереться плечом, прежде чем раздался глухой скрип дерева. — Все забываю попросить Слоана отремонтировать ее.
Взяв Макса за руку, Лила вошла внутрь.
Это была большая круглая комната с палладианскими окнами. Небольшой слой пыли устилал пол, но кто-то бросил несколько разноцветных подушек в кресло. Старый торшер с запятнанным абажуром, украшенным кисточками, стоял поблизости.
— Воображаю, что здесь она переживала самые прекрасные моменты жизни, — начала Лила, — в компании с самой собой. Она имела обыкновение приходить сюда, чтобы побыть в одиночестве и помечтать.
— Кто?
— Бьянка. Моя прабабушка. Посмотрите, какой потрясающий вид.
Лила потянула гостя к окну, чувствуя потребность разделить с ним красоту пейзажа, показать море и скалы. Место должно выглядеть пустынным, подумал Макс, но вместо этого внезапно оказалось волнующим и разрывающим сердце. Когда он дотронулся рукой до стекла, Лила удивленно посмотрела на него. Она делала то же самое бесчисленное количество раз, словно желая коснуться чего-то недосягаемого.
— Здесь… так печально.
Макс хотел сказать: «Красиво или захватывает дух», поэтому нахмурился.
— Да. Но иногда и спокойно. Тут я всегда чувствую близость к Бьянке.
Бьянка. Имя настойчиво билось в голове.
— Тетя Коко рассказывала вам ее историю?
— Нет. Существует какая-то история?
— Конечно.
Лила бросила на него любопытный взгляд.
— А я-то гадала, поведала она вам калхоуновскую версию или ту, что в прессе.
Висок в том месте, где заживала рана, начал слабо пульсировать.
— Не знаком ни с той, ни с другой.
Через мгновение Лила продолжила:
— Бьянка выбросилась из окна в одну из последних летних ночей 1913 года. Но ее дух остался.
— Почему она убила себя?
— Ну, это длинное повествование.
Лила уселась в кресло у окна, удобно оперлась подбородком на колени и неторопливо заговорила.
Макс слушал рассказ о несчастной женщине, попавшей в ловушку брака без любви за несколько лет до Первой мировой войны. Бьянка была женой богатого финансиста Фергуса Калхоуна и родила ему троих детей. Проводя летний отдых на острове Маунт-Десерт, встретила молодого художника. Из старых записей, обнаруженных сестрами Калхоун, они узнали, что его звали Кристиан, но больше ничего. Остальное являлось легендой, переданной Этану няней — наперсницей Бьянки.
Художник и нелюбимая жена страстно влюбились друг в друга. Разрываясь между долгом и сердцем, Бьянка мучилась над выбором и в конечном счете решила оставить мужа. Собрала несколько личных драгоценностей, известных теперь как сокровище Бьянки, и спрятала их на всякий случай. Среди них находилось изумрудное ожерелье, подаренное ей после рождения первого сына и второго ребенка — дедушки Лилы. Но вместо того, чтобы бежать с возлюбленным, Бьянка выбросилась из окна башни. Изумруды до сих пор не нашли.
— Мы узнали эту историю всего несколько месяцев назад, — закончила Лила. — Хотя я видела ожерелье.
У Макса закружилась голова и, ворча от боли, он прижал пальцы к вискам.
— Видели?
Она улыбнулась.
— В мечтах. Затем во время séance…
— Séance, — слабо повторил он и сел.
— Правильно. — Лила засмеялась и погладила его руку. — Мы проводили séance, и Кики озарило видение.
Макс издал приглушенный звук, который заставил ее снова рассмеяться.
— Жаль, вас там не было, Макс. Кики увидела ожерелье, и тогда-то тетя Коко поняла, что настало время поведать нам калхоуновскую легенду. Потом Трент влюбился в Кики и решил не покупать Башни. Мы находились в довольно затруднительном положении, буквально в шаге от вынужденной продажи дома, но он придумал превратить западное крыло в одну из своих фамильных гостиниц. Вы слышали об отелях Cент-Джеймсов?
Трентон Cент-Джеймс, сообразил Макс. Зять Лилы владел одной из самых больших гостиничных сетей в стране.
— У них хорошая репутация.
— Да. Трент нанял Слоана, чтобы тот занялся реконструкцией… и Слоан влюбился в Аманду. В общем, все сложилось как нельзя лучше. Мы сохранили особняк, превратив его часть в доходное место, да еще произошло два захватывающих романа.
Раздражение засверкало в ее глазах, заставив их потемнеть.
18 
