46 
Чанс тоже немедленно заметил перемену и, прижав к губам ее ладонь, прошептал:
– Ты рождена для гораздо большего, чем городские улицы.
Риба последовала за ним по небольшому откосу, пробираясь между валунами, выплывавшими из тьмы и лунного света, словно огромные барочные жемчужины. Верхушка скалы была скругленной, голой, без единой травинки. Земля казалась менее каменистой, почти мягкой, аромат весенней травы наполнял ночь.
– Взгляни налево, – тихо попросил Чанс.
Риба повернулась и замерла: зубчатые, высокие, бесконечные, величественные вершины и гряды, переливаясь в лунном свете бесчисленными оттенками черного, уплывали вдаль, к далекому невидимому морю. Их контуры отчетливо вырисовывались на фоне сверкающих бриллиантов звезд.
Чапараль темным кружевом украшал отвесные склоны. Беловатые облачка тумана поднимались из долин. Контраст лунного света и теней, темнеющая трава, блестящий, словно обсидиан, чапараль, призрачно-серые валуны, сама луна, льющая серебристое сияние, – все это казалось почти ошеломляющим.
– Никогда не знала, что у ночи так много цветов, – шепнула Риба.
– Глори часто говорила, что только шахта и сердце шахтера поистине черны, – отозвался Чанс, притягивая Рибу на черный спальный мешок, который успел расстелить на траве, – еще один оттенок ночи.
Риба вздрогнула.
– Замерзла? – встревожился Чанс.
Но Риба, не ответив, в свою очередь, спросила:
– Ты шахтер. Неужели Глори и тебя считала таким?
Чанс снял с пояса фонарик и нож и, подложив под подбородок кулак, лег на бок, глядя на скалистую, суровую черно-серебристую землю.
– Нет, – тихо выдохнул он наконец. – А ты?
– Нет, – повторила Риба, встав на колени рядом с Чансом, всматриваясь в ставшее таким дорогим лицо.
– Уверена?
– Ведь я здесь, – ответила она просто.
– Почему ты кажешься такой близкой, – прошептал он, – и одновременно чертовски далекой?
Он с неожиданной быстротой обнял ее за шею, притягивая к себе, и хрипло пробормотал:
– Всего лишь поцелуй. Не бойся, chaton. Я даже не притронусь к тебе, если не захочешь.
Риба почувствовала дрожь, сотрясшую тело Чанса, когда он коснулся губами ее губ. Пальцы Чанса соскользнули с шеи, вынули из ее волос гребень, и сверкающий водопад волос омыл его плечи. Чанс шептал что-то на незнакомом певучем языке, никогда не слышанном Рибой раньше.
– Что это означает? – пролепетала она, почти не отрываясь от его губ.
– Точно не скажу, – признался он, вновь пропуская медовые пряди сквозь пальцы. – Мерцание воды на рассвете… блеск опала в свете горняцкой лампы… та самая красота, от которой хочется кричать, смеяться и плакать.
– Чанс, – выдохнула она, не в силах больше вымолвить ни слова, целуя уголки его рта, ощущая ставшими внезапно такими чувствительными губами гладкость усов, запуская пальцы в густую гриву черных волос. Потом с глубоким вздохом вновь припала к его рту, раскрыв губы, безмолвно умоляя его сделать то же самое. Чанс мгновенно повиновался, и Риба начала целовать его, медленно, наслаждаясь каждым оттенком ласки, каждым мгновением все растущей близости.
Ее руки выскользнули из волос Чанса, спустились к плечам, рукам, упругому торсу. Риба медленно, словно во сне, опускалась на землю, пока не оказалась лежащей рядом с Чансом, продолжая обнимать и целовать его, опьяненная ощущением сильного мужского тела. И чем дольше длился поцелуй, тем больше ей хотелось разделить с Чансом свое наслаждение единственным известным ей способом – коснувшись его.
Чанс тихо застонал и подвинулся совсем близко, прижимаясь к ней, судорожно вцепившись в концы ее волос. Риба чувствовала, как сильно он хочет сжать ее в объятиях, познать ее тело так же глубоко, как эту землю и ночь. Но несмотря на снедавшую его жажду, стоило Рибе остановиться, как Чанс немедленно разжал кулаки и чуть отстранился.
Его неизменная сдержанность, как ничто другое, успокоила и придала Рибе сил. Она снова опустила голову, коснувшись кончиком языка его губ.
– Обними меня, – прошептала она.
Его руки медленно сомкнулись за ее спиной, сильные, теплые и жесткие. Озноб наслаждения пронизал Рибу. Чанс ощутил это. Руки его словно застыли, но тут же разжались, прежде чем Риба почувствовала себя в ловушке. Но она поняла лишь, что желанна. Разница между этими ощущениями была простой и одновременно ошеломляющей. Она отдала бы все, чтобы ответить Чансу такой же нежностью.
46 
