73 
Риба осторожно повернула Чанса и, увидев на спине длинные кровавые царапины и синяки, затаила дыхание, боясь коснуться его. Она вспомнила то мгновение, когда он сбил ее с ног и закрыл своим телом от камнепада. Кончики пальцев легко, словно травинка, дотронулись до синяка.
– Очень больно? – спросила она.
– Только не когда ты меня ласкаешь.
Риба дрожащими руками смыла грязь и засохшую кровь, но Чанс повернулся к ней с гибкой грацией, явно опровергавшей всякую мысль о боли.
– Со мной все в порядке, – пробормотал он, приподнимая ее лицо, чтобы поцеловать. – Не нужно так бледнеть.
– Но ты подвергал себя опасности… чтобы защитить меня.
– Конечно, – кивнул Чанс, – ведь ты моя женщина. Я всегда буду защищать тебя.
Слушая бархатисто-хриплый голос, Риба встала на колени перед Чансом, омывая сильные ноги от щиколотки до бедра, наслаждаясь теплом его плоти под покрывалом из мыльной пены и прозрачной воды, и когда ее руки поднялись выше, почувствовала пронизавшую его дрожь.
Риба продолжала мыть Чанса так же осторожно, как он мыл ее, не чувствуя никакого смущения от этой близости, а только безмерное наслаждение и радость. Да, он ее мужчина, тот, кого она может коснуться, обнять, ласкать без всякой ложной скромности и сдержанности, чувствуя себя водой, солнечным светом и самой жизнью.
Наклонившись, Чанс подхватил Рибу на руки, поцеловал с жадной настойчивостью, мгновенно возбудившей в ней желание раствориться в нем, растаять, словно мед на солнце. Он почувствовал мгновенную перемену в ней, готовность отдать свой жар и сладость. Бормоча странные певучие фразы, никогда не слышанные ею раньше, он прижал Рибу к телу так, что оба задрожали.
Чанс молча понес ее прочь от камней и воды, к залитой солнцем лужайке, на которой чуть раньше расстелил соединенные спальные мешки, превратив их в переливчато-черное покрывало, и, осторожно положив на него Рибу, отступил, касаясь ее лишь обжигающим взглядом.
– Если я возьму тебя сейчас, значит, не отпущу никогда, – почти грубо бросил он. – И неважно, что случится, неважно, что было сказано или не сказано, ты станешь моей навсегда, совсем и окончательно, и никакие обеты и клятвы не смогут связать нас крепче. Ты хочешь этого?
– А ты будешь точно так же принадлежать мне? – спросила Риба, глядя на него с таким же напряжением, пытаясь отыскать то, что он не мог выразить словами, поскольку твердо верил, что ничего не знает о любви.
– У меня нет выбора, – прошептал Чанс.
– Так же, как и у меня, – кивнула Риба, протягивая ему руки. – И я не желаю ничего иного, кроме тебя, Чанс. Только тебя.
– И ты получишь меня, – пообещал он, опускаясь рядом с ней. – Только меня.
Он сжал ее в объятиях, притягивая к мускулистому телу, наслаждаясь мягкостью ее душистой плоти. Их губы встретились, словно впервые, в нежном, нетребовательном, легком, как солнечный луч, поцелуе. Кончик его языка скользнул по уголкам ее улыбающегося рта, поддразнивая и щекоча, пока Риба не рассмеялась, приоткрыв для него губы. Язык Чанса ласкал ее влажный рот, безмолвно соблазняя, призывая к любовной игре. Радость этого поцелуя словно молнией пронизала Рибу, и она, тихо застонав, покорилась его ласкам.
– Да, – прошептал Чанс, нежно покусывая мочку ее уха, шею, плечи, грудь. – Иди ко мне.
Риба вздрагивала под его прикосновениями, ощущая, как ее тело расцветает от упоительного желания. Груди набухли, словно безмолвно умоляя о поцелуях, и его язык медленно, тщательно обводил каждый затвердевший сосок. Припав губами к розовым маковкам, Чанс стал нежно посасывать их, пока Риба не начала с тихими стонами извиваться под ним. Его рот становился все более жестоким, почти причиняя боль. Жар внутри Рибы рос и рос, пока не стал нестерпимым, свиваясь в огненные змеи невыразимо острых ощущений. Ее руки судорожно сжимались и разжимались на его плечах. Она начала задыхаться.
– Чанс, – умоляюще прошептала она, раскрываясь, словно лепестки цветка, – пожалуйста…
Но Чанс лишь рассмеялся и скользнул вниз, дразня языком ямку пупка. Сильные руки сжали ее икры, щиколотки, пока зубы нежно покусывали мягкую кожу внизу живота. Чанс потерся щекой о жесткие завитки золотисто-медовых волос, и Риба, вздрогнув, почувствовала ответную дрожь. Усы коснулись гладкой кожи бедер, и Риба, почти потеряв голову, ощутила, как его язык проник в пылающую плоть.
– Чанс…
– Ш-ш-ш, моя женщина, – пробормотал он, не поднимая головы, сжимая ее бедра нежно, но крепко. – Ты так прекрасна, так совершенна. Позволь мне узнать всю себя.
73 
