24 
Ана шла по саду, почти плывя в лунном свете, со шмыгающим в тенях серым котом. Распущенные волосы поблескивают на спине, на плечах, на бледно-голубом халате. Кажется, вздыхает, срезая цветы и укладывая в корзину.
Она пела старую песню, переходившую из поколения в поколение. Далеко за полночь думала, что осталась одна, никто ее не видит. Первая ночь осеннего полнолуния — время собирать плоды, так же как весеннее полнолуние — время сеять зерна. Уже сделан круг, расчищен участок.
А сейчас она складывала цветы и травы в корзинку нежно, словно младенцев. В глазах колдовство. И в крови.
— На свету и в тенях под луной я срезаю цветы, выбираю на ощупь, по запаху средь темноты. Пусть они волшебство несут людям. Как скажу, так и будет…
Сорвала буквицу и гелиотроп, выкопала корень мандрагоры, отыскала пижму и бальзамин. Корзина тяжелела.
— Нынче жатва, а завтра сев. Беру только то, что пустила в посев. Всегда помню, что будет, помогаю, спасаю без вреда людям.
Произнеся заклинание, Ана прижалась лицом к цветам, вдыхая свежие ароматы.
— Не пойму, вы настоящая?
Она быстро вздернула голову, видя тень возле изгороди, которая потом шагнула в сад, превратившись в мужчину.
Сердце скакнуло в горло, постепенно ускоряя биение.
— Вы меня испугали.
— Простите. — Видимо, лунный свет придает ей такое… очарование. — Допоздна заработался, вышел, увидел вас. По-моему, поздновато собирать цветы.
— Луна ярко светит. — Он не увидел никакой опасности в ее улыбке. — Мне казалось, вы знаете, что все собранное при полной луне обладает волшебными чарами.
Бун улыбнулся в ответ:
— Колокольчики уже собрали?
Ее рассмешил намек на Рапунцель[10].
— Да, по правде сказать. Без них волшебный сад не полон. Если желаете, высажу для вас в горшочек.
— Почти никогда не отказываюсь от волшебства.
Ветерок шевельнул ее волосы. Поддавшись влиянию момента, он протянул руку, схватил прядь. Улыбка в ее глазах померкла, а в нем запела кровь.
— Вам идти надо. Там Джесси одна.
— Она спит. — Он шагнул ближе, притянутый прядью волос, как канатом. Уже шагнул в магический круг, который она очертила. — Окна открыты, услышу, если позовет.
— Поздно. — Ана так крепко схватила корзинку, что плетеная ручка вонзилась в ладонь. — Мне надо…
Бун мягко отнял корзинку, поставил на землю.
— Мне тоже. — Другой рукой коснулся волос, отбросил с лица. — Очень.
Приблизил губы, она задрожала, в последний раз попыталась взять себя в руки.
— Бун, то, что вы собираетесь сделать, осложнит всем нам жизнь.
— Может быть, мне простота надоела. — Впрочем, он чуть повернул голову, так что губы скользнули по ее щеке и коснулись виска. — Неужели не знаете, что мужчина просто не может не поцеловать женщину, которая под луной собирает цветы.
Ана замерла. Предательское тело таяло в мужских объятиях.
— А ей остается желать поцелуя.
Он вновь опустил голову, и она покорилась. Следует обращаться с ней нежно. Этого требует сама ночь с ароматным ветром и с волшебной музыкой моря, плещущегося о скалы. Женщина в его руках стройная, как тростинка, в тонких шелковых одеждах, прохладных на теплой атласной коже.
Но, наконец прильнув к роскошным мягким губам, слыша вокруг соблазнительно шепчущие ароматы, он схватил ее крепко, как мародер.
Отчаянная внезапная жадная страсть. Ни одна здравая мысль не пробьется сквозь бурные ощущения. Голод вонзился в пах острой стрелой, из груди вырвался стон неутоленности.
Боль. Тысячи болезненных уколов. И все-таки оторваться невозможно, нельзя не искать ее губ. Боязно выпустить — вдруг она растает как дым и он никогда больше в жизни не испытает ничего подобного.
Она не могла его утихомирить. Отчасти хотелось погладить, охладить, заверить, что у них обоих все будет хорошо. Но не получается. Он опустошил ее. То ли собственные мучительные желания, то ли эхо его желаний, то ли вместе то и другое полностью лишили воли.
Да, было известно, отлично известно, что первая схватка будет бешеной и суровой. Она этого жаждала и боялась. А теперь превзошла страх. Никто не устоит перед убийственной смесью боли и наслаждения.
Бун провел по лицу Аны дрожащими пальцами, запустил их в волосы и сцепил на затылке. Содрогаясь под яростной атакой, ее тело требовательно к нему прижалось. Пробормотав его имя, она задохнулась.
24 
