— Пожалуйста, не дёргайся. Всё и так крайне непросто.
Тиффани попыталась обернуться:
— Эскарина?
— Да. Тут кое-кто хочет поговорить с тобой. Теперь можешь встать, я сбалансировала узлы. Не задавай вопросов, ответы всё равно не поймёшь. Ты снова в «плавающем сейчас». Снова сейчас, так сказать. Оставляю тебя с твоим другом… боюсь, у вас мало времени, учитывая ценность упомянутого времени. Но я должна защитить моего сына…
— Хочешь сказать, у тебя есть… — начала Тифани, но замолкла, потому что перед ней возникла смутная фигура. Фигура ведьмы, в классическом чёрном платье, чёрных ботинках — довольно изящных, как отметила Тиффани — и, конечно же, остроконечной шляпе. А ещё у неё на шее была подвеска. Цепочка с золотым зайцем.
Женщина была стара, но трудно сказать, насколько именно. Она стояла прямо и гордо, словно Матушка Ветровоск, но было в ней что-то и от Нянюшки Ягг, не позволявшее воспринимать её слишком уж серьёзно.
Тиффани сосредоточилась на подвеске. Обычно, люди надевают украшения, чтобы сообщить вам нечто о себе. В таких штуках всегда виден особый смысл, если сосредоточиться.
— Ладно, ладно, — сказала Тиффани. — У меня всего один вопрос: я здесь, надеюсь, не для того, чтобы тебя похоронить?
— А ты смекалистая, — одобрила женщина. — Быстро сочинила любопытную историю и тут же сообразила, кто я. — Она рассмеялась. Голос оказался неожиданно молодым. — Нет, Тиффани. Твоё предположение весьма занимательно-макабрическое, но ответ — «нет». Помню, Матушка Ветровоск говорила мне, что весь мир состоит из историй, а Тиффани Болит особенно хорошо удаются концовки.
— Мне?
— О, да. Классическим концовками для романтической истории являются свадьба либо торжество правосудия, а ты умудрилась устроить и то, и другое одновременно. Молодец.
— Ты это я, да? — спросила Тиффани. — Об этом были намёки «ты должна помочь себе сама» и всё прочее, да?
Старшая Тиффани улыбнулась, и Тиффани не могла не отметить, что у неё очень приятная улыбка.
— Фактически, я почти и не вмешивалась. Так, ерунда, типа сильного ветра в подходящем направлении… хотя, если вспомнить, некие мальцы, кажется, предпримут в этой области свои собственные специфические усилия. Чёрт, никак не пойму, настолько хорошая или настолько плохая у меня память. Вечная проблема с этими скачками во времени.
— Ты умеешь путешествовать во времени?
— Ну, с некоторой помощью нашей подруги Эскарины, да. В основном, как тень или шёпот. Немного похоже на «невидимость», в которой я… то есть, мы… короче, просто делаешь так, чтобы время тебя не замечало.
— Но почему ты решила со мной поговорить?
— Я помню, что мы говорили, вот почему. Такой ответ бесит, верно? — призналась старая Тиффани. — Извини, опять сложности со скачками во времени. Кажется, я просто хотела сказать тебе, что всё это работает, более или менее. Всё со временем становится на своё место. Главное, сделать первый шаг.
— А какой второй шаг? — спросила Тиффани.
— Никакого; потом ещё один первый шаг. Каждый шаг первый, если это шаг в правильном направлении.
— Постой, — сказала Тиффани. — Но разве я не стану однажды тобой? А потом отправлюсь сюда чтобы поговорить с собой сейчас, так?
— Так, да не совсем. Та, с кем ты станешь говорить, будет не вполне тобой. Извини за путаницу, но мне приходится говорить о путешествиях во времени на языке, который совершенно для этого не подходит. Короче говоря, Тиффани, в соответствии с теорией эластичных суперструн, весь остаток вечности, где-то и когда-то, старя Тиффани будет говорить с юной Тиффани, но каждый раз, и это самое замечательное, они будут немного разными. Когда ты повстречаешь юную себя, ты скажешь то, что ей надо будет, по твоему мнению, знать.
— Но у меня есть вопрос, — заявила Тиффани. — Причём такой, на который хотелось бы получить ответ.
— Тогда поспеши, — сказала старая Тиффани, — потому что эластичные суперструны или чем там пользуется Эскарина, оставили нам мало времени.
— Ну, — начала Тиффани, — скажи, я когда-нибудь…
Старая Тиффани исчезла, улыбаясь в никуда, но Тиффани расслышала одно слово. Что-то вроде «Слушай!»
А потом она снова очутилась в главном зале, будто никогда его и не покидала, и люди радовались, а Фиглы были буквально повсюду. И рядом с ней стоял Престон. Словно внезапно растаял лёд. Когда Тиффани сумела восстановить равновесие и перестала спрашивать себя, что же случилось, что на самом деле случилось, она посмотрела на других ведьм и увидела, как они собрались в кружок и перешёптываются, будто судьи, выносящие вердикт.