73 
Она закрыла лицо руками, и Кольт крепко обнял ее:
— Все в порядке, Тея. Не надо больше.
— Нет. — Она покачала головой и высвободилась из его объятий. Зайдя так далеко, она решила довести дело до конца. — Он был зол. Думаю, его девушка не попалась на удочку его обаяния. Он вошел ко мне в комнату. Когда я потребовала, чтобы он убрался, он лишь расхохотался и напомнил мне, что это его дом, а я здесь на птичьих правах. Конечно же он был прав.
— Нет, это не так.
— Насчет этого он был прав, — настаивала Алтея. — Не в отношении всего остального, но насчет этого — да. И вот он расстегнул брюки. Я бросилась к двери, но он отшвырнул меня на кровать. Я сильно ударилась головой о стену. Помню, что у меня на мгновение закружилась голова и я услышала, как он сказал, что девчонки вроде меня обычно берут за это деньги, но я должна быть рада, что он подарит мне удовольствие. Он залез на кровать. Я ругалась и отбивалась от него. Он ударил меня и прижал к кровати. И я стала кричать. Я продолжала кричать все время, пока он насиловал меня. Когда он закончил, я уже не кричала. Просто плакала. Он слез с кровати и застегнул штаны. И пригрозил, что, если я расскажу кому-нибудь, он все будет отрицать. И кому поверят, ему или мне? Он был денди, парень из приличной семьи, абсолютно вне подозрений. И он всегда может привести пятерых приятелей, которые подтвердят, что я была готова переспать с ними всеми. А затем он оставил меня одну.
И я ничего не сказала, потому что сказать было нечего, да и некому. Он насиловал меня еще дважды в течение следующего месяца, прежде чем я снова решилась на побег. Конечно, меня поймали. Возможно, на этот раз я даже хотела, чтобы так случилось. Я оставалась в приюте до восемнадцати лет. И когда вышла, я точно знала, что никто больше никогда не получит надо мной такой власти. Ни один человек не посмеет заставить меня чувствовать себя абсолютным ничтожеством.
Не зная, что делать, Кольт осторожно смахнул слезу с ее щеки.
— Ты сумела построить свою жизнь, Алтея.
— Я сделала ее такой, какой хотела. — Она вздохнула, а затем торопливо вытерла слезы. — Я не намерена останавливаться на этом, Кольт.
— Но это осталось в прошлом.
— Да, — согласилась она. — Когда пытаешься запрятать воспоминания глубже, они еще сильнее вырываются на поверхность. Я это тоже поняла. Но когда ты признаешь, что это просто часть тебя, прошлое перестает быть столь важным. Я не стала мужененавистницей, я не перестала любить себя. Просто я знаю, что такое быть жертвой.
— Кольту сейчас так хотелось прижать ее к себе, но он боялся, что она будет против, чтобы он сейчас к ней прикасался.
— Как бы мне хотелось, чтобы эта боль оставила тебя навсегда.
— Старые раны, — пробормотала Алтея. — Они начинают болеть в особенные моменты. — Она почувствовала, как он отстранился, и тупая боль накатила новой волной. — Я все та же, какой была до этого рассказа. Но проблема в том, что, выслушав такую историю, люди меняются.
— Но я не изменился. — Он попытался обнять ее. — Черт подери, Тея, я просто не знаю, что сказать, что сделать для тебя. — Поднявшись, он отошел от кровати. — Я могу приготовить тебе чай.
Она едва не расхохоталась.
— Лекарство от всех болезней в исполнении Белладонны? Нет уж, спасибо.
— Чего ты хочешь? — потребовал он ответа. — Просто скажи мне.
— А почему бы тебе не сказать, чего хочешь ты?
— Чего хочу я… — Он подошел к окну, а затем резко развернулся к ней: — Я хочу вернуться в то время, когда тебе было пятнадцать, и разбить физиономию этому ублюдку. Я хочу сделать ему в сотню раз больнее, чем он сделал тебе. Еще я хочу вернуться в более раннее прошлое и выдрать ноги твоему отцу и надрать задницу матери.
— Ну, этого ты не можешь, — холодно откликнулась она. — Выбери что-нибудь еще.
— Я хочу обнять тебя! — заорал он, сжимая кулаки в карманах. — И боюсь дотронуться до тебя!
— Мне не нужен твой чай, и я не хочу твоей жалости. Если это все, что ты собирался предложить, тебе лучше уйти.
— Ты этого хочешь?
— Я хочу, чтобы меня принимали такой, какая я есть. И не прыгали вокруг меня на цыпочках, будто я инвалид, потому что мне пришлось пережить изнасилование и жестокое обращение.
Он хотел было огрызнуться в ответ, но вовремя остановил себя. Он думал не о ней, догадался Кольт, а лишь о своей собственной ярости, собственном бессилии и боли. Он медленно подошел к кровати и сел рядом с Алтеей. В ее глазах по-прежнему стояли слезы, он видел, как они блестят в полумраке. Он обнял ее, нежно прижимая к себе, пока она не положила голову ему на плечо.
73 
