Последние отзывы

  107  

— Я очень боюсь, — призналась она, — что этот Пауни Билл исполнит свою угрозу и завладеет нашим шоу. Если ему это удастся, полковник будет убит.

Стар внимательно слушал.

А время шло…

Диана чуть захмелела и выглядела просто неотразимо. Стар не мог отвести глаз от прелестной молодой женщины, одетой в его шелковый черный халат. Он был так зачарован, что не смог оттолкнуть ее, когда она вдруг поднялась, встала на колени на стул, потянулась через стол и сжала пальцы на широком серебряном браслете, охватывающем запястье Бена Стара.

— Расскажи мне о твоем шраме, — попросила она, нечетко выговаривая слова.

Удобно откинувшись на спинку стула, Стар мягко сказал:

— Ну, Диана, ты же все знаешь об этом шраме. Золотая Звезда наверняка говорила тебе о нем.

— Я хочу услышать от тебя. Стар улыбнулся:

— Может, тебе это и покажется странным, но я ничего не помню о том дне.

Диана расхохоталась:

— Черт побери, ну и ну! Неужели не помнишь? — Потом добавила: — Дочь Звезд рассказывала тебе. А ты расскажи мне. Пожалуйста, Хранитель. Пожалуйста!

Стар поднял бокал и отпил глоток вина.

— Я расскажу, но потом ты сразу же отправишься в постель. Согласна?

— Согласна! — тут же воскликнула Диана.

Обхватив лицо ладонями, упершись локтями в стол, Диана стояла на коленях на стуле… Она была похожа на ребенка, страстно ждущего, когда ему расскажут сказку перед сном. И Бен Стар заговорил ровным, низким голосом, казавшимся Диане таким неотразимым…

— Это было тридцать пять лет назад. Стояла жаркая, ветреная июльская ночь 1860 года. Мне была ровно неделя от роду, и я спал в колыбели в маленьком доме, стоявшем на берегу Карсона, в Неваде…

Широко раскрытые глаза Дианы не отрывались от смуглого лица Бена Стара, пока он говорил о той давно минувшей ночи, которая так резко и драматически изменила его жизнь.

Бен Стар неторопливо пил вино и говорил…

— Глубокой ночью в долине вспыхнул огонь, зажженный молнией. Он быстро распространялся по пересохшей земле к дому, где я спал рядом с кроватью родителей. Но перед тем, как смертоносное пламя достигло нас, могучий вождь шошонов с небольшим отрядом воинов выехал из леса на склоне горы. Они тут же помчались вниз, но дом уже полностью был охвачен огнем.

Лицо Дианы сочувствующе хмурилось. Ее большие глаза потемнели, став пурпурными.

— Жара была ужасающей. — Голос Бена упал, превратившись в едва слышный шепот. — Оглушал рев огня, звон лопающихся стекол, треск пылающих балок. Но вождь Красная Лисица словно чувствовал могущественный призыв из Мира Духов — войти внутрь. Он без сомнений подходил все ближе. И ближе. И тогда услышал слабый звук… в доме плакал ребенок.

Бен Стар умолк. Диана взволнованно сглотнула.

— Это был ты… Ты плакал. Ты был тем самым плачущим ребенком, который находился в горящем доме, — задохнувшись, произнесла она.

— Да, — спокойно откликнулся Стар. — Вождь спешился и вбежал в горящий дом. Он нашел меня в колыбели, рядом с мертвыми родителями, схватил, завернул в одеяло и выпрыгнул в окно как раз в тот момент, когда крыша дома рухнула.

Стар рассказал Диане все, что ему было известно о той судьбоносной ночи, когда вождь шошонов спас его из огня. Бен умел рассказывать, и его повествование, полное колоритных деталей, звучало драматически и захватывающе. Диане казалось, что все эти события разворачиваются прямо у нее перед глазами.

Она восхищенно слушала, а Бен Стар неторопливо подбирался к развязке этой странной, но правдивой истории.

— Близился рассвет, когда вождь Красная Лисица прискакал в поселение в горах Сьерра-Мадре. Держа меня на руках, он вошел в свое жилище и приказал всем, кто там был, выйти.

Он с надеждой положил меня рядом с умирающей от горя юной женой, за несколько дней до этого потерявшей своего первенца.

Дочь Звезд, увидя меня, собрала уходящие силы. Прекрасные черные глаза индейской принцессы сверкнули гневом, когда вождь объяснил ей, что я — сын белого человека.

Бен Стар снова умолк. Прошло несколько секунд, прежде чем он опять заговорил. И легкий намек на улыбку скользнул по его чувственным губам, когда он вернулся к прошлому.

— Дочь Звезд решительно выхватила острый охотничий нож из ножен, висевших на поясе вождя, взяла меня за правую руку и начертала кончиком ножа крест на внутренней стороне запястья, а потом наклонилась и слизнула выступившую кровь. Потом она уколола свой палец и вложила его в мой рот, а я тут же принялся сосать его. И тогда моя прекрасная мать шошонка прижала меня к груди и вызывающе воскликнула, глядя на вождя: «Теперь мы одной крови! Это мой сын! Мой!»

  107