50 
Она обняла его за плечи. Ее лицо пылало, испуганные темные глаза смотрели в глаза, губы приоткрылись, дыхание стало сбивчивым.
Царившие вокруг запахи терпких духов, пота и пива не мешали Ною слышать ее аромат. Свежий и покойный запах зеленого цветущего луга.
– Оливия… – Она не слышала его голоса, но с изумлением увидела, как губы Ноя произнесли ее имя. В этот миг ею владело лишь одно чувство – острое и сладкое томление.
– К черту все… – Он должен был узнать ее. Хотя бы вкус ее губ. Руки Ноя обвились вокруг талии Оливии и приподняли ее. Он ощущал ее прерывистое дыхание, трепет тела и медлил, медлил, оттягивая момент, чувствуя сладкую боль и ожидание, пока у обоих не закружилась голова.
А потом нежно и бережно коснулся губами ее губ. Смакуя их вкус, неторопливо раздвинул их языком и скользнул внутрь, как в собственный дом.
В висках застучала кровь, но это не помешало ему услышать ее негромкий протяжный стон. «Легче, легче, – приказал он себе. – Боже милостивый…» Ему хотелось погрузиться в нее, впиться в ее губы, требовать все большего и большего; вызываемое ею влечение оказалось поразительно, ошеломляюще острым.
К нему прижималось стройное, сильное тело. Сомкнутые руки обвивали его шею. Обнимали его. И только стыдливость полных губ говорила об их неопытности.
«Еще немного», – подумал он и слегка наклонил голову.
Вокруг гремела музыка. Гитары бесились, неистово били барабаны, голоса взвивались вверх.
А Оливия плыла, парила, летела по ветру. Она казалась себе одиноким белым перышком, не имеющим веса, медленно и бесконечно кружащимся в зеленом полумраке леса. Сердце заполнило всю грудь, его тихий стук превратился в оглушительный грохот. В животе похолодело, как будто Оливия падала в бездонную пропасть. Она запустила пальцы в его волосы, откинула голову, сдаваясь, и чуть не заплакала от сделанного ею открытия. «Это жизнь. Это начало. Это все», – думала она.
– Оливия, – снова сказал он, прервав поцелуй, пока еще мог это сделать, и склонил ее голову к своему плечу.
Группа заиграла другую мелодию, еще более быструю и ритмичную.
Пока они выбирались из гущи разгоряченных тел, Ной размышлял о том, как ему быть дальше.
Он снова поцеловал Оливию на пороге ее квартиры, но на этот раз девушка ощущала исходивший от него жар и неудовлетворенность, и это странно возбуждало ее. А затем резко он захлопнул дверь, заставив Оливию растерянно мигать и смотреть на твердую деревянную панель.
Она прижала руку к гулко бившемуся сердцу. Разве это не чудо? Так вот что значит любить и быть любимой? Она смаковала это чувство, закрыв глаза. А потом внезапно раскрыла их. Нужно было пригласить его войти. Что на нее нашло? Почему она такая идиотка в том, что касается мужчин? Ной желал ее; она была уверена в этом. А они желала его. Наконец-то нашелся человек, который заставил ее испытать это чувство.
Она распахнула дверь, сбежала по лестнице и выскочила наружу в тот момент, когда машина Ноя отъехала от тротуара. Оливия следила за мигающими красными задними огнями и ломала себе голову над тем, почему она никогда не умела идти в ногу с кем-нибудь другим.
Он работал все утро. Но то и дело порывался позвонить ей. Наконец он выключил компьютер и надел шорты. Интенсивная тренировка в спортзале гостиницы слегка облегчила чувство вины и досады.
«Нужно сменить тактику», – решил он после третьего комплекса упражнений с отягощениями. Отношения с Оливией зашли дальше, чем он хотел.
Ной тяжело дышал, пот тек по спине.
Он побился бы об заклад на годовое жалованье, что Оливия девственница. У него не было права прикасаться к ней. Каким бы ужасным ни было ее прошлое, первые восемнадцать лет она прожила в полном уединении, как сказочная принцесса в зачарованном лесу. Он был старше ее на шесть лет и неизмеримо опытнее. Нельзя было пользоваться своим преимуществом.
Однако практическая сторона натуры Ноя подсказывала, что она сильна, умна и может за себя постоять. Оливия честолюбива, а глаза у нее всезнающие, как у древней богини. Именно эти черты влекли его к ней.
Он не воспользовался своим преимуществом. Но он же знает, она отвечала ему и таяла при этом. Чувствовала по крайней мере нечто похожее на то, что чувствовал он. Тягу, влечение и абсолютную уверенность в правильности того, что происходило.
Но тут он опомнился и выругал себя за то, что думает не мозгами, а железами внутренней секреции.
50 
