Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
79 
Натужно загудел мотоблок. Вик помог подняться Гесту, и оба поспешили к разворачивающейся в сторону построек повозке, куда позади бочки мутант уложил раненого. Забравшись в кузов, они улеглись вдоль бортов.
Одна пуля высекла искру из бочки и рикошетом ушла в небо, другая пробила ржавую стенку, и на лицо Вику полилась холодная струйка воды.
Стрельба неожиданно смолкла. Бандиты что-то еще кричали, будто меж собой начали разбираться. Вик приподнялся на локтях. Снова защелкали выстрелы, сухо протрещала длинная очередь, только на этот раз стреляли не в мотоблок. На краю оврага бухнул взрыв… Мимо поползли развалины, мотоблок повернул вправо, к низине, куда вела едва видневшаяся в дыму наезженная колея.
Вик сорвал с головы тюрбан и платок, напился, жадно открывая рот. Затем умылся, посидел немного, подставив стриженую голову под струю, наслаждаясь тем, как вода стекает за шиворот. Достал из котомки пустую флягу и, наполнив ее, подобрался к Петру. Жрец лежал на боку в неудобной позе; одна рука свесилась за борт, голова подскакивала, ударяясь то лбом о стенку кузова, то затылком о бочку, из-за которой выглядывали сапоги Геста.
Вик перепугался, что одна из пуль зацепила Владыку.
– Эй, вы живы там?
Сквозь гудение мотоблока донесся кашель, потом сапоги исчезли за бочкой, и показался Преподобный, слепо шаривший вокруг.
– Вот, – Вик протянул ему флягу, – умойтесь.
Рука Геста скользнула мимо. Он чуть не упал на Петра, Вик подставил плечо.
– Не вижу… – Гест закашлялся. – Дым глаза разъел.
Вик поддержал флягу, пока Гест пил, затем полил ему на лицо. Преподобный отстранил его со словами:
– Петра умой. И рану глянь.
И повалился за бочку с тяжелым вздохом.
Вик склонился над раненым…
Когда он открыл глаза, мотоблок натужно гудел, проползая под склоном потухшего кургана. Звякали о борт не убранные в котомку склянки, в углу кузова лежал комок окровавленных бинтов. На щеках у Петра проступил здоровый румянец, грудь жреца вздымалась и опадала в такт ровному дыханию. Горечь во рту исчезла. Вик поднял взгляд – дымная пелена развеялась, солнце клонилось к закату, пронзая лучами низкие облака.
Глава 14
– Никодим! – окликнул Скалозуб, и Баграт, дремавший в задней части кузова, приоткрыл глаза. – Куда, куда прешь? А, чтоб тебя!
Щелкнул кнут, зашипели манисы. Под днищем слева хрустнули рессоры, раздался дробный стук, и повозка, сильно накренившись, встала.
– Угол, угол держи! – разорялся Скалозуб.
Баграт спрыгнул на землю. Монахи сгрудились у передка, съехавшего на обочину. Двое лезли под повозку, Джигурта и Потап с покрасневшими от натуги лицами держали левый передний угол кузова, Никодим – молчаливый возничий, который лучше остальных в Твердыне управлялся с манисами, – возился с упряжью, а Скалозуб, сидя на корточках возле перекошенного колеса, пытался его выправить. Не было видно только Ежи.
– Тикайте! – раздался крик секретаря из-под повозки.
– Держи угол! – заорал Скалозуб.
Баграт кинулся к ним, но было поздно. Хрустнула ступица, монахи прыснули в стороны, как ползуны из холмовейника, а Скалозуб повалился на землю с отвалившимся колесом в руках. Владыка в ярости врезал кулаком по борту, проломив доску.
– Отойди! – Баграт шагнул к передку. – Павел, уйди!
Телохранитель поднялся и откатил колесо. Владыка присел.
Было раннее утро, небо едва посерело, но света хватало, чтобы увидеть треснувшую в двух местах ось. Баграт покачал головой.
– Тут теперь либо новую ставить, либо варить намертво, да, Никодим? – зло произнес он, выпрямился и шагнул обратно на дорогу, где пританцовывал на своем протезе Ежи.
Возничий молча отвел манисов в сторону, повесил на морду каждому по суме с кормом и принялся возиться с упряжью.
– Павел, ты куда смотрел? Люфтовало колесо! – Владыка хлопнул по ступице. – Чтоб вас всех некроз взял! Мы телегу бросить не можем, ящики там! На горбу их потащите? Если…
– Слушайте! – Ежи поднял палец.
– Чего Владыку сбиваешь? – Скалозуб хотел отвесить секретарю подзатыльник, но Баграт перехватил его руку и показал на дорогу впереди, куда уставились остальные.
– Ежи, в кузов! Павел – со мной, остальным охранять повозку, – приказал он.
Дорога тянулась между пологими холмами, и сначала всем показалось, что спереди приближается такой же холм, только более крутобокий. Кто-то из монахов даже выругался, помянув нечистого. Залязгало оружие, но тут стало ясно, что никакой это не ползучий холм. К повозке двигалась гора из поклажи. На вершине – большущий брезентовый мешок, под ним рюкзаки поменьше, по краям скатки из одеял. Дребезжали крышками медные чайники, покачивались сковороды, примусы, карбидные горелки – словно ржаво-стальная бахрома украшала состоящий из поклажи пузырь высотой с дом.
79 
