. Очепятка
Единственно, немного раздражает то, что авторица писала то ли немного выпиМши, то ли страдая... 
27 
Невада не подозревала, насколько реально было исполнение ее желания.
В своей спальне по другую сторону гостиной Джонни Роулетт лежал обнаженным и курил сигару. Лунный свет заливал смуглое стройное тело. Джонни размышлял, можно ли нарушить свое слово. Несмотря на приятный, прохладный ветерок от реки, кровь почти кипела в его жилах. Его плоть, откликаясь на воспоминания о виде, запахе и ощущении близости обнаженной Невады, когда он занимался любовью с ней вчера вечером, стала твердой и напряженной. Его плоть настойчиво требовала повторения того приятного удовлетворения, которое Невада дала ему и охотно даст снова.
Джонни Роулетт погасил выкуренную сигару, спустил ноги с кровати.
Почему бы и нет, черт побери? Чего он добивается? Сделать из нее святую? В конце концов, он собирался оплачивать ее расходы, так что он мог бы получить кое-что за свои деньги. Что изменится, если он будет спать с ней время от времени? Он наслаждался бы этим, как и она.
Джонни вышел из спальни. Напряженный от желания, обнаженный, он пересек затемненную гостиную, чувствуя возрастающее возбуждение. Он постоял перед закрытой дверью, поднял руку и тихо постучал.
— Невада, дорогая?
— Да, Джонни? — Донесся до него приятный девичий голос, и Джонни понял, что не сможет войти. Сжав зубы, он пробормотал в закрытую дверь:
— Спи, подружка, спи спокойно.
— И ты тоже, Джонни.
— Я так и сделаю, — ответил он и направился к себе, беззвучно ругаясь.
Глава 10
Высокий, смуглый, красивый, поблескивающий белыми зубами под щегольской щеточкой усов, Джонни Роулетт стоял у перил парохода «Дева Мемфиса». Полуденный солнечный свет вспыхивал в его черных как ночь волосах, освещал улыбающееся лицо и отражался в темных глазах.
Невада, вышедшая из своей каюты на гладкую палубу «Девы Мемфиса», затаив дыхание, смотрела на него. Достаточно было одного взгляда на Джонни, чтобы в ней зародилось страстное желание, и Невада усомнилась в мудрости всемогущих богов, которые сочли возможным устроить ей встречу с таким мужчиной, но не заставили его влюбиться в нее.
Ну что же, она попробует исправить эту ошибку. Никто, даже Джонни, не смог бы убедить ее, что мужчина мог так заниматься любовью с ней, как это произошло на борту «Игрока», и при этом не влюбиться в нее, хотя бы чуть-чуть. Не хотеть ее снова. Все, что ей надо сделать, — заставить Джонни понять это.
Все еще пристально вглядываясь в этого большого широкоплечего человека, одетого в легкий летний серо-голубой костюм, Невада почувствовала волнующую дрожь в спине. Это она, Невада Мэри Гамильтон, в красивом желтом кисейном платье, купленном для нее Джонни.
Она путешествует вниз по реке вместе с ним. И скоро она отправится с ним через океан. Будет вместе с ним любоваться достопримечательностями Лондона.
Невада глубоко, медленно вздохнула и улыбнулась, вспоминая, как начался этот день.
Когда теплое летнее солнце заглянуло в окна «Дома плантатора» и, проникая сквозь закрытые веки, заставило ее проснуться, она услышала настойчивый стук в дверь. Не сразу вспомнив, где она, Невада медленно повернула голову, и тогда глубокий голос Джонни донесся до нее:
— Невада, я заказал завтрак. И я принес одну из моих рубашек, чтобы ты могла одеться. Подойди и возьми ее.
Дверь приоткрылась, и смуглая рука бросила внутрь снежно-белую рубашку.
— Войди, Джонни, — пригласила Невада и поднялась с кровати. Одетая только в атласные панталоны, она поспешно пересекла комнату, подняла рубашку и просунула руки в длинные рукава. Она попыталась было застегнуть ее, но обнаружила, что пуговиц не было. Пожав плечами, Невада отбросила со лба растрепавшиеся во сне волосы, запахнула полы рубашки на груди, и вошла в гостиную, чтобы присоединиться к Джонни.
Джонни стоял спиной к ней, без рубашки. Он наливал кофе из серебряного кофейника, стоявшего на накрытом белой полотняной скатертью столе, в две фарфоровые чашки. Сильные мускулы играли под гладкой темной кожей чуть согнутой спины, когда он двигал руками, и Невада почувствовала почти непреодолимое желание подойти к нему сзади, распахнуть позаимствованную рубашку, надетую на ней, и крепко прижаться обнаженной грудью к этой длинной, красивой спине.
— Джонни, — тихо позвала она.
— Доброе утро, — отозвался Джонни и, слегка улыбаясь, повернулся, держа чашки с кофе в руках.
— Твоя рубашка без пуговиц, — сказала Невада. Улыбка Джонни померкла, когда он увидел ее в утреннем свете, придерживающую на груди полы его рубашки. Она напоминала ему беспомощного ребенка: грива темных спутанных волос падала ей на лицо, его рубашка доходила ей почти до колен, ее крошечные ступни были босыми, и большие синие глаза смотрели на него в ожидании помощи.
27 
