Особенно,... 
65 
Сейчас, впрочем, ее больше занимало другое – список полицейских, которых усердно проверял Макнаб, пытаясь отделить зерна от плевел и в течение каждого часа сообщая ей о результатах своих «раскопок».
Поскольку Ева находилась неподалеку от управления, она решила заехать на работу, чтобы проверить по полицейскому архиву кое-какие имена. Она надеялась нащупать связи между полицейскими из списка и Рикером, однако, несмотря на все ее ухищрения, обнаружить ничего, заслуживающего внимания, ей не удалось. В конечном итоге Ева поняла, что ничего не найдет, если только не попытается копнуть глубже, а это было рискованно. Она знала, что означает стать объектом подозрений, когда ищейки из отдела внутренних расследований суетятся вокруг тебя, высунув языки и мечтая впиться зубами в ногу. И даже если ты оказываешься чист, омерзительный привкус во рту не выветривается еще очень долго.
Ева не могла копнуть глубже без риска засветиться. Если только не воспользоваться незарегистрированной – и незаконной! – аппаратурой Рорка. Однако просить Рорка о помощи после того, что случилось между ними, ей не позволяла гордость.
Внезапно ее виски пронизала острая боль. Ева обхватила голову руками, закрыла глаза и… обрадовалась. Лучше страдать от головной боли, чем от размолвки с любимым человеком!
Она решила ехать домой, но по дороге вдруг увидела на улице огромный рекламный щит с изображением Мэвис. Даже не надеясь застать подругу дома, Ева все же набрала номер ее телефона, и трубку, как ни странно, сняли.
– Алло! Эй, Даллас, это ты?
– Угадай, на что я сейчас смотрю!
– На голого одноглазого пигмея?
– Ах, черт, угадала! Ладно, потом поговорим…
– Подожди! Не вешай трубку! Ну ладно, скажи, на что ты смотришь?
– На тебя. Только ты – в миллион раз больше, чем в жизни, а висишь над Таймс-сквер.
– O-o-o! Классно, правда? Я то и дело придумываю всякие предлоги, чтобы лишний раз заехать туда и посмотреть. Учти: я намерена подарить твоему мужу затяжной поцелуй взасос. Леонардо, учитывая обстоятельства, не возражает, осталось только заручиться твоим согласием. Ты как, не против?
– Мне наплевать, с кем будет целоваться Рорк.
– Ага, понятно… – Голос Мэвис посерьезнел. – Полаялись?
– Вообще-то нет… То есть… Черт, я и сама не пойму, в чем дело! Он со мной почти не разговаривает. Слушай, ты не могла бы… А впрочем, не стоит.
– Нет уж, договаривай! Не могла бы что? – Мэвис прикрыла трубку ладонью и стала перешептываться с кем-то, находящимся рядом. – Извини, – снова заговорила она в трубку, – Леонардо работает над моим новым сценическим костюмом. Послушай, а почему бы тебе не заехать к нам?
– У вас и без меня дел невпроворот.
– Ох, Даллас! Кончай нести чушь! Ты и так не жалуешь вниманием свое старое гнездышко. Если ты и впрямь находишься на Таймс-сквер, то сможешь доехать до нас за пару минут. Так что – все! Возражения не принимаются! Жду!
– Нет, я… А, черт! – выругалась Ева, кладя трубку, в которой уже слышались короткие гудки.
Она подумала, не перезвонить ли Мэвис, чтобы сказать, что она не приедет, а потом, вспомнив, каким холодным, отстраненным тоном говорил с ней сегодня утром Рорк, пробормотала сквозь зубы:
– А собственно, какого черта? Заеду к ним на пару минут…
ГЛАВА 10
Мэвис Фристоун и ее любовник Леонардо жили в квартире, в которой обитала Ева до того, как переехать к Рорку.
«Господи, как сильно все может перемениться за один-единственный год!» – подумала Ева. В те времена она жила в однокомнатной квартирке со спартанской обстановкой и холодильником, который по большей части пустовал. Она никогда не была склонна к сибаритству.
Мэвис открыла дверь, и у Евы зарябило в глазах от представшей ее взору разноцветной картинки. Мэвис являла собой не просто палитру цветов, а воплощение разноцветья: волосы, выкрашенные в два цвета – розовый и зеленый – и заплетенные в косички, лиловые тени на веках, кричащие румяна на щеках, пурпурные ногти на руках и желтые – на ногах… В этом была вся Мэвис!
Стены гостиной были увешаны полотнами, созданными рукой Леонардо. Одни из них, как показалось Еве, могли являться произведениями некоего доселе неизвестного вида искусства, другие – незаконченными эскизами новых нарядов. Продавленный диван, который Ева оставила здесь, переезжая к Рорку, теперь был покрыт материей ярко-розового цвета, которая блестела, как полированная. Вдобавок к этому диван был завален подушками самых вызывающих цветов, от которых у каждого не подготовленного к подобному зрелищу начинало рябить в глазах. С потолка, выкрашенного в серебряный цвет и расписанного большими малиновыми звездами, свисали яркие матерчатые ленты, струи бисера, стекляруса и бог знает чего еще.
65 
