126 
Они сразу поднялись в номер — прекрасные комнаты, оформленные в пастельных тонах, с окнами, выходящими на белый пляж и голубое море. Марианна уже пометила номер как свою собственность, разбросав одежду на стульях. Сняв футболку и брюки, она кивком пригласила Эмму сесть и подошла к телефону:
— Бутылку «Гран-Марнье», два средних чизбургера, жареную картошку и литр пепси в ведерке со льдом. Я дам двадцатку тому, кто доставит все это через пятнадцать минут. — Удовлетворенная, она закинула туфли на кресло и уселась.
— Итак, Эмма, что происходит, черт побери?
— Я ушла от Дрю.
— Об этом я, кажется, догадалась, но почему? Вроде ты была безумно счастлива, — произнесла Марианна, еще не совсем готовая простить.
— Да, я очень счастлива. Дрю очень хороший, так заботится обо… — Услышав собственный голос, Эмма осеклась, переполненная отвращением, смешанным с ужасом. — О господи, иногда я действительно верю в это.
— Веришь во что?
— В то, что он приучил меня говорить. Марианна, если я не скажу это прямо здесь и прямо сейчас, то не скажу уже никогда. Я хотела рассказать Джонно. Начала было, но просто не смогла.
— Ну хорошо. — Так как Эмма была очень бледна, Марианна встала и открыла балконную дверь. — Не торопись. Дело в другой женщине?
Замолчав, она уставилась на Эмму, которая с хохотом согнулась в кресле:
— О боже, о боже милосердный!
Смех перешел во всхлипы. Марианна подскочила к ней, опустилась на колени, взяла ее за руки:
— Спокойно, Эмма. Тебе станет плохо. Ну же, ну! Всем известно, что большинство мужчин ублюдки. Если Дрю изменил тебе, пни его ногой под зад.
— Дело не в женщине, — выдавила Эмма.
— В мужчине?
Эмма напряглась, глотая слезы. Если они польются, ей уже никогда не остановить их.
— Я понятия не имею, верен мне Дрю или нет, да меня это и не волнует.
— Если другой женщины нет, то из-за чего же вы деретесь?
— Мы не деремся, — устало произнесла Эмма. — Я, во всяком случае.
Как же трудно выговорить это, признаться. Слова застряли у нее в горле комком стыда. Наконец она вытерла глаза рукой.
— Сидя здесь, я даже готова поверить, что все придумала, что дела не так уж плохи, как я считала, когда это происходило. Марианна, он мог быть добрым, обходительным, он приносил мне по утрам розы, пел, когда мы оставались с ним вдвоем, пел так, будто я единственная женщина на свете. Он говорил, что любит меня, хочет обо мне заботиться, сделать счастливой. А потом я что-то совершала… даже не знаю что…. но что-то, и тогда он… Он меня бил.
— Что? — Если бы Эмма сказала, что Дрю отрастил себе крылья и вечером улетает с балкона, в это было бы легче поверить. — Он тебя бьет?
Погруженная в себя, Эмма не обратила внимания на недоверие Марианны.
— После этого я иногда по нескольку дней не могу ходить. В последнее время стало еще хуже. Наверное, он хочет меня убить.
Марианна осторожно выдохнула. Следя за лицом подруги, она пыталась осознать услышанное:
— Он пьет, принимает наркотики?
— Нет. Я только однажды видела его пьяным… в ночь нашей свадьбы. Наркотики он совсем не принимает, любит сохранять над собой контроль. Он должен сохранять над собой контроль. Видимо, я постоянно делаю нечто глупое, и это выводит его из себя.
— Прекрати! — Взбешенная Марианна заметалась по комнате, глотая слезы. — Ты в жизни не делала ничего глупого. И давно это продолжается, Эмма?
— Впервые это случилось после того, как мы уехали из центра. Тогда он ударил меня только один раз. Потом извинялся. Плакал.
— Сердце прямо разрывается от жалости к нему, — пробормотала Марианна. Открыв дверь, она впустила коридорного. — Вот сюда. Не беспокойтесь, расставлять не надо.
Подписав счет, она вручила ему двадцатку. «Неотложные дела в первую очередь», — решила она и, не обращая внимания на еду, разлила «Гран-Марнье».
— Пей, — приказала Марианна. — Конечно, ты ненавидишь это, но нам обеим сейчас необходимо выпить.
Сделав два маленьких глотка, Эмма почувствовала, как по телу разливается тепло.
— Не знаю, что делать. Кажется, я уже не способна мыслить самостоятельно.
— Пару минут я буду думать за тебя. Выношу на голосование: кастрировать сукиного сына.
— Я не могу вернуться, Марианна. Если вернусь, то сделаю что-то по-настоящему ужасное.
— По-моему, рассуждаешь ты прекрасно. А есть можешь?
— Пока нет.
Ей нужно просто посидеть какое-то время, чтобы постичь смысл своего поступка. Она ушла от Дрю. Сбежала от него, и теперь рядом с ней подруга, ее давняя и близкая подруга. Закрыв глаза, Эмма снова почувствовала стыд.
126 
