– Я хочу тебя ласкать. Я хочу помочь тебе кончить. – Она выразительно посмотрела на его изодранные руки.
– Мне тоже до боли хочется доставить тебе наслаждение. Лахлан увидел, как ее взгляд смягчается – а потом она прижалась лбом к его лбу. Словно вопреки собственной воле она придвинулась ближе, чтобы лизать и покусывать его губы. Ее волосы упали вперед, щекоча ему шею. Дивный аромат ее тела окутал его – и он почувствовал, что снова наливается желанием.
Улучив краткий перерыв между ее поцелуями, Лахлан глухо спросил:
– Почему мы не можем пойти дальше?
– Это – не я, – пробормотала Эмма. – Я не такая. Я ведь с тобой едва знакома!
Острая досада поднялась в нем при этом нелепом заявлении, сделанном в промежутке между дразнящими поцелуями. Ему казалось, что ей следовало бы выражать совершенно другие чувства.
– Но ты пила мою кровь. Более интимного акта между двоими быть не может!
Эмма моментально напряглась и отстранилась.
– Это так – и это очень печально. Но я не могу отдаться настолько полно тому, кому не доверяю. – Она встала и пересела в кресло.
– Эмма, я…
– Всего три ночи назад ты напугал меня так, как я никогда в жизни не пугалась. А теперь ты чего-то от меня хочешь? – Она начала дрожать. – Просто уйди! Пожалуйста! Хоть один раз…
Лахлан бессильно зарычал – но пошел к двери. Выйдя в I коридор между их комнатами, он повернулся и сказал:
– Ты добилась для себя отсрочки в несколько часов. Когда ты будешь пить в следующий раз, ты станешь моей – и мы оба это знаем.
Дверь за ним шумно захлопнулась.
Эмма лежала в своем гнездышке, закутанная в одеяла, и беспокойно металась. В какой момент ее одежда стала такой неудобной? Ей казалось, что ее ставшие невероятно чувствительными груди и живот ощущают каждый шов и складку! А ведь на ней было шелковое белье!
При одной мысли о том, что она творила с Лахланом, ее бедра начинали раскачиваться, словно она по-прежнему ощущала его под собой. Она заставила Лахлана… испытать оргазм.
У нее загорелись щеки. Неужели она начала превращаться в Эмму Распутницу?
И она сама была на грани оргазма. Принимая душ, она обнаружила, что такой влажной никогда раньше не бывала. Она начала подозревать, что для нее кровавая жажда выражалась не в потребности пить – она была плотским вожделением из-за питья.
Лахлан был прав: когда она в следующий раз станет пить его кровь, он сможет сделать ее своей – потому что этой ночью она на какое-то время лишилась разума, забыла о том, что ей нельзя с ним спать. Как бы сильно ей ни хотелось убедить себя в обратном, она все-таки не из тех, кто способен отдаться без каких-либо уз и обязательств.
Она не считала себя консервативной или старомодной в отношении секса – ведь она не случайно была знакома с эротическими каналами! – и у нее было вполне здоровое отношение к этим вопросам, хоть она и ни разу не испытывала оргазма. Однако она была совершенно уверена в том, что ей необходимо нечто надежное и длительное, а с Лахланом такого быть просто не могло.
Мало того, что он – грубый и опасный оборотень, которому приятно ее смущать: она просто не может представить себе его среди ее друзей. Он не сможет войти в ее семью, потому что им будет тошно от одного вида того, животного. И потому что они станут придумывать, как его убить…
Не говоря уже о том, что, помимо всех их различий, его ждет другая женщина, которая предназначена ему судьбой.
Эмма не возражала против здоровой конкуренции, но конкурировать с подругой оборотня…
Ну вот. Она просто дурочка…
Лахлан постучал в дверь между их номерами и открыл ее, не выжидая, сколько положено. К счастью, Эмма уже успела прекратить нежиться и поглаживать свои груди.
Волосы у него были мокрыми после душа. Он прислонился к дверному косяку, одетый только в джинсы. Одна рука оказалась замотана какой-то тряпицей. Эмма судорожно сглотнула: он повредил руку, когда сломал изголовье кровати во время оргазма.
– Расскажи мне о себе. Может, я чего-то не знаю? – потребовал Лахлан.
Эмма немного поколебалась, но в конце концов ответила:
– Я окончила университет. У меня диплом по поп-культуре.
Похоже, Лахлана это впечатлило, но, конечно, он долго был вне жизни и потому не знал, что большинство считают, что диплом по поп-культуре стоит не больше гамбургера. Он кивнул и повернулся, чтобы уйти обратно. Именно потому, что он этого не ждал, она попросила: