Особенно,... 
93 
Он сможет ее найти. Он уже один раз это сделал. Стоит ему оказаться неподалеку от Эммы – и он сможет выследить ее до самой Хелвиты.
Сама судьба сделала так, чтобы он смог ее найти.
Низкий голос из теней произнес:
– Ну-ка, посмотрим, что искал мой помощник!
Взгляд Эммы переместился в сторону, откуда раздался звук. Она точно знала, что секунду назад была одна, – и вот теперь увидела его сидящим за большим письменным столом еще до того, как он зажег настольную лампу. Ее свет бликами упал на его красные глаза.
Он смотрел на нее так, словно увидел привидение.
Эмме пришлось ждать здесь одной – в этом пугающем замке, где снизу то и дело доносились вопли. Ожидание затянулась на несколько часов после восхода. За это время ее мысли успокоились, а решимость окрепла и выкристаллизовалась. Наверное, такие чувства испытывали ее тетки перед большим сражением. Теперь она терпеливо ждала, чтобы закончить все это, так или иначе, зная, что живым из этой комнаты выйдет только один из них.
Деместриу вызвал вампира-охранника.
– Не впускай сюда Айво, когда он вернется, – приказал он. – Ни по какому делу. Не рассказывай, что ее нашли. Если ты меня ослушаешься, я на много лет оставлю тебя без кишок.
Ну-ну. Она росла, слыша угрозы, которые были так распространены среди всех существ Закона. И должна была признать: этот парень угрожать умел.
Деместриу телепортировался к двери и запер ее за охранником на засов.
«Так. Никто не может телепортироваться сюда или отсюда – а теперь еще никто не может выйти?»
Когда Деместриу вернулся на прежнее место, удивление, которое он испытал, уже было хорошо спрятано. Он осмотрел Эмму совершенно бесстрастно.
– Лицо у тебя точь-в-точь такое, какое было у твоей матери.
– Спасибо. Мои тетки часто об этом говорили.
– Я так и знал, что Айво что-то замышляет. Я знал, что он устроил какой-то поиск и потерял десятки наших солдат. Троих в одной только Шотландии. Поэтому я решил отнять у него то, к чему он успел близко подобраться. Я не ожидал, что он охотится за моей дочерью.
– Значит, он решил просто убить вас и заставить меня выйти за него замуж?
– Совершенно верно. – Деместриу оценивающе помолчал и потом спросил: – А почему ты раньше не пыталась меня искать?
– Я только недавно узнала, что вы мой отец.
Какое-то чувство промелькнуло в его глазах, но оно было настолько мимолетным, что Эмма списала это на свое разыгравшееся воображение.
– Твоя мать… тебе об этом не сказала?
– Я ее не знала. Она умерла сразу после того, как я родилась.
– Так рано? – спросил он тихо, словно обращаясь к самому себе.
– Я искала информацию о моем отце… о вас… в Париже, – проговорила она, непонятно почему желая его утешить.
– Я жил там с твоей матерью. Над катакомбами.
Вся готовность проявить великодушие исчезла при упоминании о катакомбах, из которых Лахлан с таким трудом вырвался на свободу.
– Ну надо же: твои глаза горят серебром, точь-в-точь как у нее! – Его красные глаза впервые оценивающе скользнули по ее фигуре.
Наступило неловкое молчание. Эмма осматривалась, пытаясь вспомнить все те уроки, которые ей навязывали Анника и Реджин. Дать отпор Кассандре – это одно дело. Сейчас перед ней стояло чудовище.
Она нахмурилась и подумала: «Если он – чудовище, тогда и я чудовище. Ого! Значит, мне не обязательно оставаться живой!»
Она и раньше знала, что из этой комнаты выйдет только один из них. Теперь она осознавала, что это самое большее.
– Сядь. – Когда Эмма неохотно послушалась, Деместриу приподнял графин с кровью. – Выпьешь?
Она покачала головой.
– Ты недавно пила из оборотня, с которым жила?
Даже если бы Эмма могла это отрицать, она не видела в этом никакого смысла. Гордо расправив плечи, она сказала:
– Да.
Деместриу картинно поднял брови и посмотрел на нее с новым интересом.
– Даже я отказался пить кровь такого бессмертного, как он.
– Почему? – поинтересовалась Эмма, подаваясь вперед. Теперь ею управляло чистое любопытство. – Это было одной из инструкций, которые мать передала моим теткам, отправляя меня к ним, – чтобы я никогда не пила из тела.
Он устремил взгляд в свой бокал с кровью.
– Когда ты выпиваешь кого-то до смерти, ты отнимаешь у него все, вплоть до того, что таилось на дне их души. Если делать это достаточно часто, то колодец душ перестает быть пустой метафорой. Ты можешь это чувствовать. Твое сердце становится черным, а глаза краснеют от ярости. Это яд, и мы его жаждем.
93 
