26 
Маму назначили директором детского дома. Сослуживцы ее уважали, а дети искренне любили. Мне запомнился случай, который произошел несколько позднее, после войны: мама приобрела несколько новых тарелок для столовой, и во время раздачи еды стала выстраиваться очередь девочек и мальчиков, чтобы покушать именно из них — «из тарелок Александры Ивановны».
Наша семья перешла из дома Поколюхиных во флигель бывшего барского дома, где размещался детдом. Жизнь была тяжелой: ни хорошего питания, ни теплой одежды, ни телефонов, ни электричества. Хлеб вначале пекли сами в деревне, а потом стали привозить из села Вторая Гавриловка, где его выдавали по карточкам.
Однажды, когда отец был по делам детдома во Второй Гавриловке, он познакомился с двоюродной внучатой племянницей поэта Евгения Баратынского[10] — Еленой Михайловной Боратынской, которая жила в том населенном пункте и работала медсестрой в местной больнице. С тех пор между ними завязалась дружба, и отец, бывая в Гавриловке, встречался и подолгу беседовал с ней. Как-то раз Елена Михайловна подарила на память отцу семейное Евангелие с подписью «Дедушке от внучки Машеньки». Позднее то Евангелие мы передали тамбовскому художнику В. Г. Шпильчину, который коллекционировал все материалы, касающиеся рода дворян Боратынских и культуры их усадьбы под названием «Мара».
Между тем отца на фронт так и не взяли — нога после перелома неправильно срослась, и ходил он очень плохо. Он, чем мог, помогал маме в детском доме: организовывал художественную самодеятельность, писал пьесы для детского театра, показывал фокусы, добывал дрова и пропитание. Вокруг него всегда собирались люди — и взрослые и дети. Он обладал незаурядным даром общения. Все у Николая Ивановича получалось весело, хорошо, интересно. Помню, как он сочинял стихи для детских утренников; ставил пьесу А. П. Чехова «Медведь», играя в ней главную роль; писал детскую повесть «Партизаны» и рисовал к ней иллюстрации. Особенно удачной и оригинальной, по мнению окружающих людей, получилась у него постановка собственной пьесы под названием «Брюнетка и Блондинка».
В то время отец много занимался живописью и писал этюды пейзажей. Он любил лес, реку; часто рыбачил. Позднее он признавался в любви к природе среднерусской полосы в простых, незатейливых, но очень искренних стихах:
- Река и лес — мои мотивы.
- Люблю я легкую волну,
- Когда пишу под шорох ивы
- Речную нашу сторону.
- Люблю во всякую погоду
- Деревья, воду и кусты.
- Какой хотели вы природы,
- Какой безумной красоты?
- <…>
- Пускай двухсотый спутник пущен,
- И мы освоим небеса, —
- Я ничего не знаю лучше,
- Чем наши реки и леса.
В Вельможке в нашей семье родилась сестра Таня, которой отец посвящал много времени: играл с ней, учил читать и рисовать, зимой катал на санках, а летом водил на речку. Ей, самой младшей своей дочери, папа посвятил большую серию стихов и оформил их в самодельный сборник. В нем в поэтической форме были описаны и проиллюстрированы семейными фотографиями события из жизни маленькой Тани.
После войны, в 1945 году, Николай Иванович познакомился с тамбовскими художниками А. Роговым, В. Проскуряковым, С. Корнеевым и другими, вступил в Товарищество художников. Этому способствовала областная выставка 1947 года, на которой папа экспонировал свои живописные работы. Его творения были замечены специалистами и оценены по достоинству.
В 1952 году наша семья переехала из села Вельможка сначала в районный город Кирсанов, а потом в областной — в Тамбов, где отец стал работать художником. Вся дальнейшая его жизнь была связана с этим родом деятельности, приносившим основной доход для семьи.
После нашего отъезда из Вельможки воспитанники детдома стали нам писать письма, рассказывая о том, как они скучают без Александры Ивановны и Николая Ивановича. В нашем семейном архиве до сих пор хранятся желтые листочки из школьных тетрадок, аккуратно исписанные детским почерком:
«<…> Дорогая Александра Ивановна, летом мы Вас увидим. Мы о Вас очень скучаем. Вы уехали, и жизнь как будто изменилась <…>. Просим Вас, берегите свое здоровье. Желаем Вам хороших успехов в работе и хорошего здоровья. Нам очень скучно без Вас и Ваших детей. Целуем крепко-крепко <…>».
26 
