Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
102 
За завтраком второй и, как он надеялся, последний президент России слегка надавил на диван, и вертушка послушно вырубилась.
— А не посмотреть ли нам, ребята, телевизор? — весело предложил Путин, ёрзая на диване, чтобы отключить спецсвязь уже наверняка. — Александр Рыгорович, не сочти за труд, передай пультик…
Президенты с надеждой уставились в экран.
— Так что ты задумал, Владимир Владимирович? — радуясь возможности поговорить по-русски, спросил Кучма.
— Фейфас увнаеф, — процитировал Путин любимый анекдот. По всем каналам передавали «Лебединое озеро».
— Что ли, умер кто, или что? — спросил наивный бацька Лукаш и подозрительно, как на призрак, посмотрел на Путина.
— Много будешь знать — перевыберут, — хохотнул Путин. — Лучше музыку хорошую послушай. Или ты русскую классику не любишь?
Лукашенко любил русскую классику, в особенности марш Черномора, и почел за лучшее промолчать.
— Па-ам! па-па-па-па-па-ам! Па-па-па-па-па-пам! — зазвучала главная тема, и на экране возник Евгений Болдин, специально отозванный из отпуска. Лицо его чуть подергивалось.
— Передаём последние известия, — начал он. — Сегодня в Москве образован Государственный комитет по чрезвычайному положению. Наш корреспондент побывал на его пресс-конференции.
На пресс-конференции, где вместо журналистов на всякий случай сидели переодетые в штатское курсанты Высшей школы КГБ, в любой момент готовые крикнуть «Давно пора!», Примаков выглядел спокойнее всех. Остальные не могли удержать дрожи. Рушайло, впрочем, довольно прилично — хоть и без выражения — зачитал обращение к народу, сочинённое Павловским при соавторстве Кургиняна. Кургинян, как всегда, увлекся наукообразной лексикой, но в целом всё звучало внушительно. Путин с радостью узнал о том, что тяжело болен и вернётся к исполнению своих обязанностей, как только разрешат врачи.
— Здоровья вам, дорогой Владимир Владимирович! — не удержался после этого абзаца Рушайло и умоляюще поглядел в объектив.
Болдин зачитал прогноз погоды, добавив, что над всей Россией безоблачное небо, — и лучший балет Петра Чайковского возобновился с самого интересного места.
Повисло тягостное молчание.
— Ну, каков я? — Путин победоносно обвел глазами собрание. — Как вам это понравится? Сейчас и у вас начнется нечто подобное — они же знают, что мы все в Форосе… Пусть, пусть оппозиция порулит. А мы отдохнём. И увидим небо в алмазах.
Президенты СНГ недоумевающе переглянулись. Они поняли, что всё всерьёз.
— Сейчас, сейчас… я только в туалет, — засуетился Рахмонов, и его сдуло.
— Эк его разобрало! — усмехнулся Путин. Он вспомнил горбачёвское предсказание и подивился мудрости предшественника своего предшественника.
Следом за Рахмоновым в туалет отпросился Лукашенко, за ним — Кучма, и скоро Путин остался перед телевизором один. Он посмеялся трусости коллег, но вскоре, будучи разведчиком-профессионалом, почувствовал неладное. Они слишком долго не возвращались.
— Эй, — позвал он, — вы что там, смылись?
— Так точно, — доложил офицер охраны, входя и щелкая каблуками. — Смылись все до единого.
— Каким образом? — не понял Путин
— На личных самолетах, — объяснил офицер. — Один за другим. Вы разве звука не слышали?
— Не слышал, — недоуменно ответил Путин и сделал потише «Лебединое озеро». Одетта почти беззвучно махала крыльями. К настроению Путина сейчас больше подошел бы «Умирающий лебедь». — Что, так все и улетели?
— Конечно. Кучма просил вам передать, что жаловаться — одно, а терять власть — совсем другое.
— Можете идти, — брезгливо отрубил Путин и переключился на украинское телевидение. Там всё было спокойно — как раз шёл выпуск новостей. Сообщали об очередной заварушке в парламенте, об успехах местных хлеборобов, о зарубежных гастролях театра имени Леси Украинки — и только в самом конце, перед новостями спорта, бегло упомянули о том, что президент Путин интернирован и находится на территории Крыма, а в Москве установилась власть силовиков.
— Совершенно не уважают, черти, — поморщился Путин. — Ну ничего — будет вам союзный договор…
Он переключился обратно на первый канал. Балет закончился, добро восторжествовало, и начался очередной выпуск новостей. Он Путина не обрадовал: перед Белым домом вовсю строились баррикады, и Евгений Евтушенко с трибуны читал спешно сочинённое стихотворение. Снизу рвался Вознесенский, но Евтушенко отпихивал его ногой.
102 
