25 
Хотя взгляды Чижевского были куда более материалистичны, чем представления его старшего товарища Циолковского, он всё равно тяготел к космизму в метафизическом духе.
Идея единства живого и неживого, человека и космоса, психического и физического была основной для Чижевского. Единство мироздания должно основываться на едином природном субстрате, единой «стихии» – Чижевский видит субстрат-первооснову в открытой в конце XIX века структурной субатомной единице вещества – электроне.
«Материальный мир есть арена последовательных, а потому закономерных, комбинаций, единого субстрата-электрона! – отмечает Чижевский. – Если мы всмотримся в окружающий нас мир животных и растений, какое безграничное разнообразие увидим мы! Но во всём этом внешнем разнообразии мы находим единую для всех организмов основу – живую клетку и всеобщность коллоидного состояния. Последнее мало того, что учит нас великому единству природы, оно учит нас верить в вечное ее существование, целесообразность и гармонию; <...> мы имеем единство живого вещества; <...> нисходя в глубину всего живого и далее – в глубину материи, мы познаем единое начало, единую основу всего сущего – единство материи – электрон».
Единство мироздания должно основываться, по мнению Чижевского, не только на «едином природном субстрате», но и на едином мировом принципе. Чижевский считал, что «механика природы должна покоиться на едином, всеобъемлющем принципе» – принципе всеобщего кругообращения, которому подчинено всё окружающее нас. Таким образом Чижевский поднимал пифагорейскую идею кругооборота до уровня всеобщего мирового принципа. «Очевидно, что вселенная или ее отдельные части – звездные миры – подвержены тому же космическому принципу, который мы наблюдаем в царстве органической и неорганической материи. Человек, животное и растение рождаются, живут и умирают <...> То же самое совершается и со звездными системами: они созидаются, живут и погибают, чтобы вновь <...> создать новую систему или новый мир. <...> Нам важно лишь установить факт той общности всех явлений в природе, каковая и приведет нас в конце концов к признанию вечного круговорота вещей – этого бессмертия Космоса как Великого Целого».
В своих работах Чижевский неоднократно подчеркивал значение «монизма», которого придерживался. Главный принцип монизма, сформулированный Циолковским, звучал так: «Материя едина, и основные свойства ее во всей Вселенной должны быть одинаковы». Монизм подразумевает, что всё в окружающем мире: и в макрокосме, и в микрокосме – строится по одному и тому же эталону. Вселенная похожа по строению на атом, атом же включает в себя целую вселенную. Из монизма выводится логичное предположение, что и человеческое общество формируется по некоему образцу, одинаковому и для высших цивилизаций (если он вправду существуют), и для низших, вроде нашей.
Чижевский считал, что «вскоре должны будут отпасть все метафизические школы, и ненаучный дуализм должен будет уступить место научному монизму». Именно по этому пункту ученый начинал расходиться с материализмом сталинского образца. Сталинские идеологи, упрощая марксистско-ленинскую философию возведением ее в звание абсолютной истины, не могли согласиться с тем, что «объективные законы» развития общества изменяются под воздействием внешних космических факторов. То есть не классовая борьба за средства производства двигают мировой прогресс, а пятна на Солнце или (страшно подумать!) положение звезд. Однако гелиобиология покушалась не только на общефилософские понятия марксизма – она ставила под сомнение теорию революционной борьбы, увязывая кризисы не с движением к коммунизму через революцию, а с появлением солнечных пятен.
Чем дальше, тем больше идеи Чижевского подвергались критике. Его отговорки, что речь идет о чисто научном изучении взаимодействия живых организмов с космической средой на микроскопическом уровне, больше не принимались.
Главным оппонентом Чижевского стал тогдашний директор Всесоюзного института животноводства Борис Завадовский, который сначала подверг деятельность гелиобиолога «погромной» проверке, устраивая в подчиненной последнему Центральной научно-исследовательской лаборатории (ЦНИЛИ) ежегодные комиссии, перед которыми Чижевский должен был отчитываться, а затем организовал публикацию нескольких критических статей в «Правде».
В 1935 году в той же «Правде» появилась статья Завадовского «Враг под маской ученого», в которой он обвинял Чижевского в контрреволюционной деятельности. Ученого в то время спасло только то, что он одновременно был крупнейшим специалистом по ионной аэрации и в его обязанности входило конструирование аэроионизаторов для Дворца Советов в Москве.
25 
