Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
58 
Пауза.
– С ними все хорошо.
– Значит, дома все в порядке?
– Да. Конечно.
Дворак мрачно кивнул.
– Значит, вы – счастливчик.
Покраснев, Шиэн уставился на отчет о токсинах. Полицейские слишком часто видят смерть, подумал Дворак, и поэтому стремятся получить от жизни как можно больше положительных эмоций. Шиэн, старательный, сообразительный и по сути очень порядочный парень, который только начал понимать: из зеркала на него смотрит уже стареющий мужчина.
И тут в кабинет зашла Лиза, неся два лотка с предметными стеклами. Она лучезарно улыбнулась Шиэну и была поражена, когда он взял и отвел взгляд.
– Что это за стеклышки? – спросил Дворак.
– В верхнем – срезы печени и легких Джозефа Одетта. В нижнем – срезы мозга Парментера. – Лиза вновь украдкой взглянула на Шиэна, затем, вспомнив о собственном достоинстве, деловым тоном произнесла: – Вы просили окрашивание только гематоксилином, эозином и ПАСК, не так ли?
– А конго красный?
– Он тоже есть. Так, на всякий случай.
Она повернулась и вышла, исполненная гордыни. Через минуту вышел и Шиэн – на время присмиревший Ромео.
Дворак отнес срезы в лабораторию и включил микроскоп. На первом стекле была легочная ткань Джо Одетта. Курильщик, подумал Дворак, глядя на альвеолы. Ничего удивительного – во время вскрытия он уже обнаружил эмфизематозные изменения. Просмотрев еще несколько легочных срезов, Дворак переключился на печень. Цирроз и жировая инфильтрация. Он был еще и пьяницей. Не прострели Джо Одетт себе голову, печень или легкие все равно со временем угробили бы его. Существует множество способов самоубийства.
Он наговорил на диктофон результаты исследования, затем отодвинул препараты Одетта и перешел ко второму лотку.
Под микроскоп легло первое предметное стекло со срезом мозга Ангуса Парментера. Микроскопическое исследование этого органа входит в стандартную процедуру вскрытия. На стекле помещался срез коры головного мозга, окрашенный в ярко-розовый цвет реактивом Шиффа. Дворак навел резкость и секунд десять глядел в окуляр, пытаясь осознать, что видит.
Артефакт, подумал он. Наверняка в этом все дело. Ткань повреждена при окрашивании или подготовке препарата.
Дворак вытащил стекло и положил под микроскоп следующее. И снова навел фокус.
И снова искажение. Вместо однородной нейронной ткани с редкими фиолетовыми ядрами он видел какую-то бело-розовую пену. Повсюду виднелись вакуоли, словно мозг поела моль.
Он медленно поднял голову от микроскопа. Затем посмотрел на свой палец – тот, что он порезал скальпелем. Ранка уже зажила, но тонкая линия былого пореза все еще виднелась на коже. «В тот момент я работал с мозгом. И мог заразиться».
Диагноз еще следовало подтвердить. Нужна консультация невропатолога, исследование под электронным микроскопом, изучение истории болезни. Не стоило планировать собственные похороны прямо сейчас.
У него вспотели ладони. Он выключил микроскоп и глубоко вздохнул. Затем снял трубку телефона.
Секретарше понадобилось не больше минуты, чтобы найти номер Тоби Харпер из Ньютона. Прозвучало шесть гудков, прежде чем раздалось раздраженное «алло».
– Доктор Харпер? Это доктор Дворак из судмедэкспертизы. Вам удобно сейчас говорить?
– Я всю неделю пыталась до вас дозвониться.
– Я знаю, – признался он. Но никакой отговорки придумать так и не смог.
– Вы поставили диагноз господину Парментеру? – спросила она.
– Именно поэтому я и звоню. Мне нужна дополнительная информация о пациенте.
– У вас же есть его больничная карта, верно?
– Да, но я хотел поговорить с вами о том, что вы видели, осматривая его в неотложке. Пока я пытаюсь разобраться с гистологией. Мне нужна более ясная клиническая картина.
Он услышал в трубке звук, напоминавший поток воды из крана, а затем Тоби крикнула:
– Нет-нет, выключи! Выключи, а то вода весь пол зальет!
Раздался стук трубки и звук поспешных шагов. Затем телефон снова ожил:
– Послушайте, вы застали меня не в самый удобный момент. Мы можем обсудить это при личной встрече?
Он задумался.
– Полагаю, так даже лучше. Во второй половине дня?
– Так, сегодня у меня выходной, поэтому придется договориться с сиделкой. Когда вы заканчиваете работу?
– Могу остаться допоздна.
– Хорошо, постараюсь добраться до вас к шести. Где вы находитесь?
– Дом семьсот двадцать по Олбани-стрит, напротив городской больницы. Рабочий день уже закончится, поэтому главный вход будет закрыт. Подъезжайте к черному ходу.
58 
