Последние отзывы

  122  

– Можешь, Ленка. Можешь. Со мной ты можешь всё. Страдать из-за незнакомой тебе женщины, умершей полчаса назад. Плакать из-за неузнанного нашего ребёнка, тридцать лет тому оставленного в лотке абортария. И ни в этом, ни в том нет ни твоей, ни моей, ни чьей-либо вины. Есть переменчивая Жизнь. И постоянная Смерть. Сёстры-подружки. Младшая и Старшая. – Из Ленкиных бесцветных глаз катились слёзы. – И мы тасуем переменные в этом древнем, как «каналы» на Марсе, уравнении, чтобы в конце концов все – и двоечники и гении – вышли на одну и ту же постоянную. Просто способы решения разные. А корень – всегда один. Ну, всё, не реви. Пошли, мать. Слышишь? Там уже расставляются бокалы. Гремят биксами акушерки и шуруют швабрами санитарки. Испуганно курят на улице твои и мои ученики, и даже эта симпатичная надзирательница, напуганная до смерти. – Он хохотнул. – Хотя, казалось бы… И они все ждут. Ты же знаешь – Деда Мороза им всё равно не дождаться. Выйдем хоть мы. Им ведь совсем не обязательно знать, что мы тоже понятия не имеем о том, что делать с этим самым единственным корнем уравнения. Может, не в корне дело-то, а всё-таки в УРАВНЕНИИ, а?!. В связи с чем предлагаю немедленно пойти и выпить! Ты в мою акушерскую интуицию веришь?

– Верю.

– А в УРАВНЕНИЕ?

– Верю.

– Ну, тогда «кушать подано!»

P.S.

Кузнецова Мария Владимировна умерла спустя пару месяцев от пневмоцистной пневмонии в тюремной больнице. Её даже не успели осудить за непреднамеренное убийство матери-алкоголички, приобщившей её к «трассовому» бизнесу.

Игорь Анатольевич , как и прежде, работает на должности заведующего гинекологическим отделением. В конце концов, он на самом деле весьма неплохой хирург и организатор. Кроме денег, в этой жизни с ним более ничего не произошло.

Виктор Давидович женился. На Анечке. Он переехал от маменьки в квартиру молодой жены. Пётр Александрович сделал им царский подарок на свадьбу, оформив дарственную на квартиру и уплатив все налоги. Анечка управлялась со свекровью похлеще дрессировщика тигров. У старой дамы даже прекратились гипертонические кризы и чудесным образом прошли невралгии. Кто бы мог ожидать такого от «беззащитного щенка»?

Сергей Алексеевич стал жить гражданским браком с надзирательницей. У которой конечно же были имя и фамилия, вполне привлекательная внешность и масса прочих достоинств. Она железной рукой обустроила Серёгин быт и уважительно относилась к его профессии и Псу. Спустя некоторое время у них родилась дочь. Пекинес перестал писать в неположенных местах, а Серёжа купил машину у Клюкина. Потому что Клюкин купил себе новую.

Светлана Анатольевна вышла замуж за Вадима Георгиевича .

Пётр Александрович и Светлана Григорьевна все ещё вместе. После того как у Петра Александровича прошла язва, он занялся с внуками авиамоделированием.

Елена Николаевна удочерила ребёнка, рожденного Кузнецовой Марией Владимировной . Конечно, у неё возникли некоторые трудности в связи с возрастом, но в нашей стране за деньги можно всё. Иногда это неплохо. Диагноз «ВИЧ-позитивная» был со временем снят по данным лабораторных и клинических исследований. Её муж гордо вышагивал по скверу с коляской поросячьего колеру, пока жена была на работе, и ни за что не хотел отдавать дочь в детский сад.

– А как же Новый год? – спрашивала его Лена, улыбаясь.

– Что Новый год? Я с ней буду по утренникам ходить, – бурчал он в ответ.

– Нет! Ты не понимаешь! – строго указывала ему Елена Николаевна. – Одно дело смотреть спектакль и совсем другое – участвовать. Надо самой быть снежинкой, а не только наблюдать, как где-то в глубине небес рождаются и падают другие.

Коротышка Чак

Так неловко глядеть на мир снизу вверх.

Не из-за того, что шея затекает. А именно неловко. Как бы говоря: «Извините!» Но это поначалу. Только поначалу…

«Зачем я такой? Мой мир должен был быть ниже…»

Так думал Чак, сидя на диване, прижав колени руками к подбородку и созерцая через огромный экран окна бисер дождевых капель, которые быстрыми паучками иногда сбегали по стеклу вниз… «Всё стремится вниз. Вода стекает, камень падает, самолёты рушатся, корабли уходят на дно… А я живу в каморке на семнадцатом этаже. Мир смеётся надо мной. Правда, сверху есть ещё восемь этажей. Ну, тогда в пентхаусе должны жить уже совсем карлики. Потому что на первом этаже живёт Билл – он баскетболист. Высоченный, как телеграфный столб. Смотришь на него и думаешь: „Почему он не падает?“ Так и хочется врыть его в землю по пояс. Для устойчивости. Выше – семейная пара. Он – сноб, а она – красивая. И я ей по плечо. Биллу она, наверное, по пупок. Своему снобу – по нос. Идеальное сочетание. Тот, в свою очередь, Биллу по грудь. А я на семнадцатом. И если чуть-чуть напрячь воображение – они, наверное, смогли бы носить меня в карманах по очереди…»

  122