Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
38 
«…Опять, значит, все та же повседневная, серенькая, бесконечно-скучная или трагически-безотрадная сутолока!(…) Снова то же переливание из пустого в порожнее, все то же перескакивание из кулька в рогожку! Опять, значит, та же постоянная забота о куске хлеба и всегдашняя боязнь потерять его; опять страсть и пресыщение, любовь и разочарование, стремление к чему-то, называемому людьми идеалами, и видимая несбыточность их осуществления!(…) Боже мой, зачем же я спасся? Неужели затем, чтобы все-таки не сегодня, так завтра, не завтра, так, наверное, послезавтра бесследно исчезнуть с лица земли, но не при фантастически-великолепной обстановке, вызванной борьбой миров, не так мгновенно и почти без страданий, а, вернее всего, где-нибудь в богадельне или просто на улице после долгих, мучительно-долгих лет страданий и физических, и нравственных?..»
В заключительных словах слышится знакомая нам тоска по более яркому и осмысленному миру – по утопии, ради приобщения к которой не жалко пожертвовать самой жизнью.
В этой связи по особому смотрится и эпизодическое появление в «Борьбе миров» жителя Марса. Рассказчику снится сон, будто бы упавшая комета вышибла его в космическое пространство (снова Жюль Верн?), он переносится на Марс, где встречает обнаженного гуманоида и вступает с ним в легкую словесную дуэль по поводу странных обычаев землян.
Пройдет совсем немного времени и тема утопии в литературе будет неразрывно связана с темой Марса. Однако у Н. Н. Холодного это – смутный намек с ироническим оттенком. Превосходство марсиан писателем не оспаривается, но в них нет энергии, способной преобразовать мир, заставить историю течь не к всеобщей катастрофе, а к всеобщему благоденствию.
Роман «Борьба миров» можно воспринимать по-разному (что предполагал и сам автор, давая ему сложный подзаголовок): это и сатира, высмеивающая негативные стороны жизни российского общества конца XIX века, и роман-катастрофа с подробнейшим описанием деградации общества, и социально-психологическая фантастика с небольшими вкраплениями популяризации астрономических открытий. Но несомненно одно: ее автор вполне мог стать родоначальником жанра, на десятилетия вперед установив правила игры и задав довольно приличную высоту литературной планки, ниже которой его последователям нельзя было бы опускаться.
Очень жаль, что роман и его автор забыты. Как и в случае с Лякидэ, один-единственный (и даже очень приличный текст) не мог сделать Н. Н. Холодного всенародным любимцем. Тем более, что в «Борьбе миров» нет революционного пафоса, а значит, он в принципе не мог понравиться тогдашним разночинцам, которые жили мечтой о скорейшем крушении царизма.
На излете XIX века появлялись и другие прозаики, которых можно было бы записать в основоположники жанра научной фантастики.
Николай Николаевич Шелонский. Журналист, писатель. Автор ряда остросюжетных произведений, среди которых выделяется научная утопия «В мире будущего» (1892). В ней Шелонский первым среди русских фантастов описывает анабиоз, телевидение, фотопечать, туннель под Ла-Маншем, антигравитационный двигатель и плазму (!). Спектр интересов Шелонского был весьма широк и, однажды попробовав себя в фантастике, он двинулся дальше…
Владимир Николаевич Чиколев. Автор «электрического» романа «Не быль, но и не выдумка» (1895). Инженер, энтузиаст внедрения новейших технологий, порожденных наступающей эпохой электричества. Был лишен какого-либо литературного таланта, а потому остался в безвестности…
Александр Александрович Родных. Автор повести «Самокатная подземная дорога между С.Петербургом и Москвой» (1902). Больше ничем в фантастике не отметился. Однако после революции стяжал славу как активнейший популяризатор воздухоплавания и космонавтики…
Как видите, это были одиночки. И одиночки, очень не уверенные в себе, не решившиеся переступить черту, отделяющую пробы пера от профессиональной литературной деятельности, и создать жанр из отдельных произведений.
Настоящая научная фантастика, смыкающаяся с научно-технической популяризацией, придет в Россию позже, вместе с революцией.
Не лучше дело обстояло и с теорией космического полета. Инженеры-энтузиасты, изобретатели по-прежнему продвигались на ощупь, ошибались, но не учились на ошибках и ошибались снова.
Так появился на свет проект ракетного аппарата, не имевший перспектив, но оказавший заметное влияние на историю российской космонавтики. Он принадлежал Александру Петровичу Федорову.
38 
