58 
– Подкрепление? Зачем? Я считал, что между нами перемирие, может быть, даже дружба? – Последние слова он произнес как-то неуверенно, что было не в его правилах. Он не мог определить их отношения.
К его огромному удивлению, она ответила:
– Возможно, что так. Дело в том, что я не знаю, какие у нас с тобой отношения. В чем дело? Почему у тебя такой ошеломленный взгляд?
– Я... нет, ничего. Я лучше пойду, встречу отца.
– Постарайся показать, что тебе приятно, что ты рад его видеть.
– Конечно, я рад его видеть!.. Боже, помоги мне!..
Нора захихикала, когда Гэвин с трудом заставил себя улыбнуться и вышел из холла.
– Папа, какой замечательный сюрприз!
Вильям сидел в коляске и смотрел на сына недобрыми глазами. Это был небольшой сморщенный старичок.
– Да, сюрприз. Зная, какие чувства я испытываю к этому дому, хороший сын уже давно пригласил бы меня.
– Я всегда об этом думал, но не был уверен в твоем здоровье. Кроме того, здесь совсем недавно была такая суматоха.
– Из-за этой женщины?
Гэвин посмотрел на открытую дверь и быстро откатил отца подальше от нее, в гостиную.
– Если ты говоришь о мисс Акройд, то мы с ней нашли общий язык.
– Мне не нужны эти сладкие речи, – сердито оборвал Вильям. – Когда враги находят «общий язык», это означает, что один из них сдался. А так как она все еще здесь, это значит, что сдался ты. Почему ты ее до сих пор не выгнал?
Гэвин вначале решил попытаться объяснить отцу то, что понял сам: у Норы были такие же права на дом, как и у него, даже, может быть, большие. Но он тут же расстался с этим намерением, так как Вильям решит, что сын сошел с ума. И Гэвин остановился только на одном-единственном объяснении, которое, он был уверен, поймет отец.
– Я не могу выгнать ее. Ей принадлежит половина поместья.
– Вздор! Юридическая выдумка, чтобы обмануть тебя!..
– Ее отец купил долю Лиз... за наличные деньги, – сказал Гэвин. А когда он назвал сумму, то Вильям широко раскрыл глаза от удивления. Гэвин был доволен. Деньги, настоящие большие деньги – вот то единственное, что понимал и ценил его отец.
Но тут же Вильям продолжил свою атаку:
– Тогда выкупи ее долю. Продай что-нибудь из нашего имущества. У нас оно большое.
– Рынок недвижимости совсем не тот, что был раньше, – осторожно произнес Гэвин. – Сейчас получить столько денег было бы... сложно. – Просто невозможно, подумал Гэвин, но сказать это отцу не мог. – Кроме того, она не хочет продавать.
– Ну и что? Людей всегда можно уговорить.
– Не надо портить твой визит ссорой, отец, – сказал Гэвин, стараясь сохранить улыбку.
– Я его не испорчу. Я люблю ссоры. Где мой внук?
– Сейчас я его приведу. Но, перед тем как увидеть его, ты должен уяснить для себя одну вещь. Питер очень много пережил за последнее время и сейчас ушел в себя. Он не разговаривает.
– Не разговаривает? Что ты имеешь в виду? Он не может говорить?
– Он может, но не делает этого. В своем собственном мире ему спокойнее и лучше. Он выйдет из него, когда будет к этому готов...
– Ерунда! Просто детские фокусы.
– Я не считаю это фокусами, – сказал Гэвин, пытаясь сдерживать свою злость. – Я не ругаю его за это и тебе не позволю. Если ты не пообещаешь мне не задирать его, ты его не увидишь.
– Задирать его. Задирать его? Я самый кроткий человек на земле. Мог ли я когда-нибудь подумать, что увижу, как мой собственный сын уступает такой сентиментальной... Хорошо, хорошо, больше я не скажу ни слова.
– Обещаешь?
– Да, да. Договорились.
Гэвин привел Питера и представил ему деда. Он был рад, что сын не испугался, а спокойно шагнул вперед, чтобы поздороваться с дедом за руку. Но когда Вильям разговаривал с ним, он молчал. В каком-то смысле старик держал свое слово и не комментировал происходящее. Но в этой его сдержанности было какое-то отвращение, которое Гэвин помнил еще со времен своего детства. Он вздрогнул от воспоминаний.
Когда миссис Стоун объявила, что комната Вильяма готова, медбрат отвез его туда. До ужина старик не показывался. Гэвин со страхом ожидал вечера.
За ужином Вильям упорно игнорировал Питера. Больше того, он не замечал его присутствия и разговаривал через его голову, как будто Питера не было. Гэвин сочувствовал сыну всей душой. Ему хотелось каким-то образом дать понять старику, что не одобряет его поведение, но он не мог придумать ничего такого, что не навредило бы делу еще больше. Он посмотрел на Питера и увидел, что сын с любопытством рассматривает Вильяма. Он не выглядел обиженным. Ему было просто интересно. Увидев ободряющий взгляд отца, Питер снова посмотрел на деда и пожал плечами. На его лице появилась слабая улыбка. Он как будто говорил: «Не волнуйся. Это меня не беспокоит».
58 
