74 
У Алёны Соловецкой до конца института дел поважнее учёбы и дочери не находилось. И хотя она была очень красива и нравилась мужчинам – как-то не сложилось. Не жизнь была, а сплошной целибат. Да и не нравился никто. Просто не нравился. Ничего. Глухо. Никакого тока, ни даже лёгких покалываний. Слишком уж высокого напряжения была первая пропущенная через Алёну страсть. Система не желала восстанавливаться. Все молодые люди и взрослые мужчины казались пресными. Всё понимала, уже давно не болело ничего, но память тела… Любые, даже случайные прикосновения к себе она сравнивала с теми, что были. И эти любые проигрывали.
Когда ещё что-то болело, Алёна даже попыталась узнать то, незнанием чего Сеня её совершенно справедливо попрекал. А как это узнать, если есть только имя-отчество-фамилия – и никаких общих знакомых? В справочной. Алёна отправилась в справочную. Но у Баритона были настолько среднестатистические имя-отчество-фамилия, что даже его ровесников в Москве нашлись тьмы. Алёна поначалу разрыдалась. А потом – рассмеялась, живо представив себе, как она день за днём, неделю за неделей, месяц за месяцем обходит одного за другим этих «справочных» людей. Тратит на это уйму драгоценного времени, сбивает так нынче трудно доступную и недешёвую обувь, чтобы… Чтобы что? Чтобы в один прекрасный день прийти, наконец, по нужному адресу. А как узнаешь, что это именно тот, нужный адрес? Открывает, например, дверь женщина. И ты её спрашиваешь, мол, такой-то такой-то здесь живёт? Она тебе – нет, съехал! И вообще, он тут только прописан, а живёт в Новозадрипащенске. Или умер. Вот месяц назад взял и умер. И что? Ты у этой женщины спрашиваешь: «Скажите, у вашего такого-то такого-то был на спине, справа, шрам от ножевого ранения? А на медиальной поверхности бедра грубая рубцовая ткань от ожога? А кусок левой ягодицы вырван, не правда ли? И она тебе такая: «Точно! Откуда знаешь?!» И что делать тогда? «Я бывшая любовница вашего съехавшего-умершего мужа!»? Или вот она тебе, та женщина, что по нужному адресу: «Да! Он на работе. Вам чего, милочка, и откуда вы, позвольте поинтересоваться, знаете такие подробности?» Попроситься подождать на табуретке в кухне? Рассказать под чашку кофе все подробности до конца? Зачем ещё одного человека заставлять страдать? Или дверь открывает сам Баритон. И что? Объятия-поцелуи?!. Что-то слишком сомнительно.
Так что Алёне достало ума не бродить по раздобытым адресам, разыскивая среди них нужный. Глупость какая – разыскивать нужный адрес. Нужный адрес – это такой адрес, который не нужно разыскивать. Потому что проживающий по нужному тебе адресу счёл нужным тебе его дать в первый же день знакомства. Так что не стала, не стала ходить. В уме всю эту сомнительную психодраму отыграла.
Позже, когда у них были занятия в госпитале и кое-какие лекции читал им Алексей Всеволодович Северный, Алёна решилась к нему подойти и спросить кое-что. Уже скорее из чистого любопытства.
– Вы меня не помните, Алексей Всеволодович?! – зачастила студентка Соловецкая, чтобы грозный военврач не прогнал её сразу же. – Я прежде работала санитаркой в вашем отделении и как-то вечером разлила ведро. Вернее, не я разлила ведро, а тот мужчина, который от вас выходил. Хотя виновата именно я, потому что, как дура, поставила под дверь. Но я собиралась всего лишь ещё раз протереть и потом поменять воду, – Алёна чувствовала, что её куда-то не туда несёт и сейчас суровый, строгий и очень занятой хирург А.В. Северный развернётся и уйдёт. И будет прав. Так что она уже не просто частила, она тараторила. – То есть я не совсем про ведро рассказываю… То есть – совсем не про ведро, а про того мужчину, что тогда от вас выходил, хотя вы, конечно, этого не помните, мало ли мужчин выходило из вашего кабинета. Ой, ну я не в том смысле. Мало ли пациентов выходило из вашего кабинета! Ну и вот, если вы вдруг нечаянно помните… – Алёна как-то совсем сбилась и смутилась. Лицо Алексея Всеволодовича вопреки ожиданиям из строгого стало мягким и лукавым.
– Соловецкая, вы хотите спросить, помню ли я вас, и ведро с грязной водой, и тот самый вечер, когда из моего кабинета довольно неуклюже вышел один из самых приличных знакомых мне штабистов? Один из самых талантливых, самых лучших штабистов, умеющий продумать-организовать боевую операцию так, чтобы потери были минимальны? Со стороны его людей, а не со стороны противника, разумеется. Да, Соловецкая, – в глазах старого хирурга на мгновение проскочила смешинка, но он закончил нарочито серьёзно: – Признаюсь, я помню вас и ваше ведро с грязной водой. Но вам, милая девушка, не нужно интересоваться подобными экземплярами, как, – доктор наук назвал имя-отчество Баритона, – для женщин они хороши издалека. Очень издалека.
74 
