90 
Следователь и бывший охранник Саша хранили молчание. Следователь – потому что давно и хорошо знал Северного. А Саша, видимо, потому, что от природы был немногословен.
– Какой ты кровожадный, Сеня! Нет убийства, так тебе уже и никуда ходить не хочется! Ты не зря ходил в «Благорожану». И именно обнаруженные тобой фотографии, а также кое-что, тобою не отмеченное, но мне тщательно пересказанное, натолкнули меня на одну шальную мысль, предпосылки к которой неясно носились в коре моего головного мозга ещё с самого визита в особняк. А вчера, по получении подробного отчёта от частного детектива, окончательно оформились. Но любая реконструкция, друзья мои, – дело тщательное, требующее кропотливого и внимательного подхода. Потому начнём с событий недельной давности.
Утром прошедшей субботы раздался звонок с просьбой о помощи. Я бы даже сказал, с требованием помощи. Звонили вы, Саша. Ну, разумеется, не царское это дело – звонить. Когда вам с требованием о помощи звонит охранник, то по умолчанию признаётся очевидным тот факт, что полномочия на звонок охраннику делегированы. И, значит, босс в курсе. Босс уже на месте происшествия. Так будет казаться любому, кто живёт в современном мире и хотя бы немного знаком с законами современной иерархии. Охранник без распоряжения своего нанимателя глазом не моргнёт, даже обнаружив в кровавой ванне дочь своего нанимателя. Что сделает охранник? Правильно! Охранник позвонит своему боссу и испросит указаний. Так вы, Саша, и поступили, не правда ли?
– Да, я уже вам говорил, Всеволод Алексеевич.
– Повторите ещё раз, Саша. Для собравшихся здесь, в особенности – для господина следователя.
– Леонид Николаевич послал меня к Насте домой за пакетом с какими-то бумагами. Брелок от ворот у меня свой, ключи от дома тоже. Но дверь в дом была не заперта. Я вошёл, позвал Настю. Анастасия Леонидовна не откликнулась. Я набрал её мобильный – гудки идут, но без ответа. Я перезвонил Леониду Николаевичу. Он велел мне подняться наверх. Если не отвечает – войти без разрешения. Мол, она беременная, совершенно одна, мало ли что могло произойти. Так что не время для глупых условностей! Я поднялся. Постучал. Без ответа. Толкнул дверь – она поддалась. В спальне – беспорядок. В ванной комнате слышен шум воды. Я постучал. Без ответа. Я толкнул дверь и увидел… – Саша сглотнул, – …увидел то, что вы, Всеволод Алексеевич, чуть позже сами видели. Меня, как я вам уже и рассказывал, – бывший охранник Корсакова несколько замялся, – стошнило, и я спустился вниз, в кухню. Потому что вернуться в ванную Анастасии Леонидовны не мог.
– Почему вы не удостоверились в том, что она мертва? – впервые подал голос следователь.
Саша растерянно посмотрел на Северного. Всеволод Алексеевич хранил молчание.
– Она выглядела как мёртвая. И… И к тому же она была голая, а она всё-таки…
– И что вы сделали?
– Тут же позвонил Леониду Николаевичу.
– И вот тут самое время задать вопрос в основном тебе, – обратился Северный к следователю. – Почему ни ты, никто из опергруппы вообще, не опросили Александра подробно на предмет того, почему, как и когда он оказался в особняке? Потому что все мы мыслим чаще всего стереотипами. Раз и хозяин, и охранник в особняке – то и вызвал охранника сам босс. Именно в такой последовательности. Учитывая, что, когда вы подъехали, я уже констатировал ненасильственность смерти, то и тратить лишнее время и силы, а также мыслительную энергию – вроде как уже ни к чему. Вот будь Настя Корсакова холодным оружием истыкана или огнестрелом продырявлена, то и ты, и твои орлы ни с одного находящегося в доме гражданина не слезли бы, пока не раскрутили последовательность действий каждого. А тут – чего думать? – всё ясно. Вот и Саше стало ясно, что блондинка в ванне мертва. И он был недалёк от истины. Если жизнь в ней ещё и тлела – плюс-минус с поправкой на почти горячую воду и температуру в помещении, – то вряд ли бы её хоть кто-то, кроме непосредственно Иисуса, мог бы исцелить. Но Иисусу всё никак не визируют второе пришествие, потому блондинка в ванне скончалась ещё до приезда отца. Не говоря уже обо мне. И я тоже принял на веру, что сперва в особняке появились муж и отец, и только потом – охранник. Это, собственно, и следовало из рассказов Плотникова и Корсакова. Но последний уже давно прислугу и охрану за людей не считает, а первый быстро этому научился. Охранники же вообще народ немногословный – пока прямого вопроса не задашь, никакого ответа не получишь. Всех ввели в заблуждение стереотипы. – Северный снова обратился к охраннику: – Саша, вы ещё раз позвонили Леониду Николаевичу – и что сказали?
90 
