Глава 48

Аленка открыла глаза с тихим вскриком. И уставилась в темноту, отчаянно пытаясь прогнать обрывки сна. "Вот моя коллекция и пополнилась еще одним кошмаром" — невесело заключила она. Успокоиться сидя на постели в темной комнате не получалось, и Алена опустила ноги на пол, нашаривая босыми ступнями тапки. Голова немного кружилась, но в целом Алена чувствовала себя довольно сносно. И была бесконечно благодарна Владимиру, который не позволил оставить ее в больнице. Врачам пришлось меньше чем за сутки полностью ее обследовать, оказать какую-то помощь, а потом Володя просто взял и отвез ее домой. Оказавшись дома, Алена почувствовала огромное облегчение. За последние полгода она слишком много времени успела провести в больнице, и Алене уже казалось, что она сменила место жительства.

Она напряженно вслушалась в ночную тишину. Там, за стенкой, в Машиной комнате, должен сейчас спать Владимир. Оттуда не доносилось ни звука, и Алене вдруг стало очень страшно. Она тихонько позвала Володю, но никто не отозвался. Тогда Аленка подошла к двери комнаты и осторожно постучала — тишина. Легко толкнув дверь, Алена заглянула внутрь.

Постель была нетронута. Владимир стоял у окна, полностью одетый. На тихий Аленкин оклик он обернулся и уставился на замершую в дверном проеме фигурку в льнущей к телу шелковой ночнушке. Владимир молчал, и даже в темноте Алена видела, что лицо его было напряженным и сосредоточенным. А взгляд его показался ей даже немного… испуганным? Вообще у Владимира был такой вид, словно у него только что состоялась встреча с целым сонмом страшных призраков. Алена вздохнула: кого-то кошмары преследуют во сне, а кого-то и наяву. Она наклонила голову и отступила назад, в коридор. Она прекрасно все понимала: после всего, что с нею произошло, отношение к ней Владимира не могло не поменяться. И все же… все же — нет! Алена решительно отказывалась это понимать и принимать. Ведь это не ее вина, и разве можно осуждать ее за это? Или даже… разлюбить?

Ей хотелось кричать, стучать кулаками, царапаться и кусаться. И она стояла неподвижно, опустив голову. Лунный свет из окна падал на ее сжатые вместе коленки и ступни в мягких тапочках, стоящие точно по шестой позиции.

Владимир отошел от окна. Он медленно приблизился и остановился на пороге. Алена почти прижалась к противоположной стене коридора. И еще ниже опустила голову.

— Алена Викторовна, вам бы лучше не вставать, — хрипло произнес он, не двигаясь с места.

"Что он говорит!" — возмутилась Алена. Еще с минуту она пыталась разобраться с теми чувствами, что бушевали сейчас в ее душе, а затем подняла голову. Владимир чуть не вздрогнул, увидев ее глаза.

— Я тебя ненавижу! — прошептала она. — Ненавижу!

Владимир сжал челюсти так, что на скулах заходили желваки. Он смотрел в глаза Алены, в которых читалось что угодно: боль, горечь, обида, отчаяние, только не ненависть.

— Я понимаю, — тихо ответил он. — Я и сам себя ненавижу. Прости меня, Алена, если сможешь, за то, что не смог тебя уберечь от всего этого. Я сделаю для тебя все, что угодно, только бы ты опять улыбалась.

По мере того, как Владимир говорил, лицо Алены удивленно вытягивалось. И как только он замолчал, Алена возмущенно набрала в грудь побольше воздуха.

— Ты! — воскликнула она. — Как ты мог?! Как ты мог!

Владимир склонил голову, продолжая внимательно глядеть на нее. Он ожидал такой реакции, но то, что последовало за этим, повергло его в изумление.

— Значит, ты решил избегать меня и вечно хмуриться только потому, что считаешь себя в чем-то виноватым? Интересно, в чем же? Я так думаю, у тебя должна за другое совесть болеть. Ты случайно не подумал о том, как я расценю твое поведение? После того, что сделал Марцев? Еще не понимаешь, да? — Алена перевела дыхание. Глаза ее блестели не только от рвущихся наружу слез, но и от злости на мужскую недогадливость, а еще от радости, потому что теперь у нее появилась надежда. — Владимир, а тебе не пришло в голову, что ты ведешь себя так, будто после произошедшего не хочешь иметь со мной ничего общего?

Брови Владимира взметнулись вверх. Он приоткрыл рот, словно намереваясь что-то сказать, но вместо этого молча шагнул к разбушевавшейся Алене.

— Ну уж нет! — возразила Алена, упираясь руками в его грудь. — Не подходи! Я теперь тоже не хочу иметь с тобой ничего общего! Бессовестный! Предатель! Ненавижу!

  86